— так у него еще температура поднялась, а он руками размахивает!!! Эту рану теперь надо перебинтовывать.
— я сам, — издал пациент.
Не знала, что нерадивость пациентов так злит. Особенно когда желаешь им добра. А стресс и усталость, накопившиеся за последнее… за долгое время совершенно лишили меня чувства самосохранения.
— как же… сам…
Развернувшись к нему спиной, потопала на кухню за остатками ночных покупок. Громко топала, громко хлопала дверцами и шуршала пакетом. Не скрывая своего праведного негодования.
Вернулась в гостиную с тазиком и пакетом. Домовики сидели на каминной полке и как сычи испепеляли мужчину глазами. Он откинулся на спинку дивана, сжимая пальцами свою переносицу. Думал, наверное. Как жить дальше, учитывая все происходящее. И да, одеяло вернулось на бедра.
Расставив все на столике перед диваном, я потянула на себя одеяло. Он придержал его.
— я сам.
— вы что трехлетний ребенок? Я сам, я сам…. — вздохнула, раз-другой, отпустила край ткани, — Хотите сами, пожалуйста…
Фыркнула и отступила. Села напротив скрестив ноги и руки, и уставилась на него недобро, как мне казалось. Он глянул на меня исподлобья, уголок рта его дернулся, более никаких эмоций. Сев поудобней, стал разматывать повязку. Это было долгое занятие. Раздражающее занятие. Да терпения и терпимости во мне осталось очень мало.
Может, стоит выспаться?
— может ножницами? В бинтах дефицита нет, — не выдержала.
— вы старались, — просто сказал он.
Нет, определенно этот фрукт меня бесит. Я соскочила с дивана и, схватив в руки ножницы, опустилась перед ним. Понятливость у него становилась все лучше. Похвально. Он быстро убрал руки, позволив мне разрезать часть повязки, а часть что прилипла к ране снять с помощью перекиси.
Не думаю что ему понравилось то, что он увидел. Хотя рана выглядела намного лучше, чем ночью. Словно прошло как минимум дня три, а не несколько часов.
— ночью она была хуже, — рассматривая ее, сказала я, склонившись к его бедру, — давайте перевяжем. А потом посмотрим что с остальными. На боку и руках. Хорошо?
Он не ответил. Просто послушно подставлял нужные части своего тела. Еще более внимательно осмотрел начавшую затягиваться рану на боку с тремя швами, которые для меня были самым страшным кошмаром прошедшей ночи. Даже сейчас глядя на них я дрожала. Но под пытливым взглядом мужчины взяла себя в руки и сделала перевязку. Как могла. Руки тоже выглядели значительно лучше, но горячее тело мужчины не давало покоя, поэтому я стала настаивать на жаропонижающем. Долго объясняла что это. Даже предложила выпить вместе с ним таблетку, чтобы он не сомневался, что это не яд. Он внимательно выслушал меня и безропотно выпил ее. Взгляд его терял ясность и становился осоловелым. Он устал.
— вы устали, давайте вы поспите, а я съезжу в магазин пока. Ладно? Домовики присмотрят за… вами…. И Домом. Попить если захотите, поесть… или еще что обращайтесь к ним.
Он все так же ровно смотрел на меня. Без эмоций. Просто смотрел. И я уже было стала сомневаться в его разумности.
— хорошо, — снизошел до ответа.
— вот и славно. Спите. Должно полегчать. Я скоро. Федя, Лия, за мной!
Дебоширы и тунеядцы вышли за мной следом. Лия вся сникла и прятала глаза, Федя обнимал ее за плечи.
— пациента не обижать. Не бить. Не хочу найти тут… хочу, чтобы порядок был. Лия, спасибо за заботу и защиту и извини, что так вышло.
Домовушка расцвела на глазах. Заулыбалась и засверкала глазищами.
— я за продуктами. И хоть что-нибудь из одежды возьму. Ему явно не по себе в таком виде. Да и я раскромсала его одежду. Должна теперь. Где, кстати, его китель. Я в химчистку его сдам.
— я его уже почистила. Сохнет на чердаке.
— но там же пыльно.
— уже нет.
— ладно, хорошо. Я пошла. Дайте ему поспать и больше не пугайте. Быстрее поправится, быстрее вернется туда, откуда пришел.