— Черт возьми, а я сначала посчитал тебя хлюпиком, — сказал Чачо.— А у тебя храбрости как у льва.
— Да что?! Что я такого сделал? — недоумевал Матт, совершенно сбитый с толку.
— Всего лишь сказал ему, что хранители стараются превратить нас в стадо кротов!
До поздней ночи Матт лежал на верхней койке и напряженно думал, раз за разом прокручивая в голове события уходящего дня. Он не знал, в большую ли лужу ухитрился сесть и какого ожидать возмездия. К Раулю он не испытывал особой неприязни. Всего лишь считал его дураком. Матт решил, что лучше не наступать на ноги людям, которые так обижаются на простые слова. Какой вред от слов?! Тэм Лин вот любил поспорить — чем горячее, тем лучше. Он называл это разминкой для мозгов.
Изогнувшись под колючим шерстяным одеялом, Матт ощупал свою правую ногу. Это его единственная слабость, ни в коем случае нельзя никому показывать эту надпись. Хоть Тэм Лин и говорит, что между людьми и клонами нет никакой разницы, весь жизненный опыт Матта противоречил этому. Люди ненавидят клонов. Так уж заведено, и Рауль может воспользоваться этим во вред Матту. Никто не должен увидеть татуировку, привязывавшую Матта к Стране грез и к старому королю-вампиру в ужасном черном замке.
«Вампир!» — повторил про себя Матт. Эль-Патрон порадовался бы такому определению.
Он любил внушать страх. Матт добавил еще несколько крупинок к скудным сведениям о новом мире, в который его занесло. Аристократ — это самое жалкое существо, паразит, обращающий в рабство честных людей. Крот, самое страшное здешнее оскорбление,— это обычный безобидный идиойд, многие тысячи которых с незапамятных времен подстригают траву, моют полы, выращивают мак... Более приличное название для них — зомби. Впрочем, как их ни называй, Матт считал, что они заслуживают скорее жалости, чем злобы.
Он не мог выкинуть из головы мысли о Селии и Тэме Лине. Печаль грозила захлестнуть его с головой, а Матт не хотел расплакаться, как малыш, у всех на виду. Вместо этого он стал думать о Сан-Луисе. Он сразу же отправится искать монастырь Сайта-Клара и найдет Марию. Мысль о Марии несколько приободрила его.
А еще Матт был рад, что получил признание у своих новых друзей. Это было самое чудесное происшествие в его жизни. Мальчишки приняли его как настоящего человека. Ему казалось, будто он всю жизнь брел по пустыне и вдруг оказался в самом большом и красивом оазисе на свете.
28
Планктонная фабрика
Утром Рауль оделил мальчиков новой порцией вдохновляющей беседы. Она была посвящена аристократам: какие они привлекательные на вид и какая гниль скрывается под красивой оболочкой. О Матте не было сказано ни слова. Кое-кто из ребят помладше в сомнениях призадумался, но Чачо и Фиделито, едва за хранителем закрылась дверь, немедленно провозгласили Матта национальным героем.
После окончания беседы Матта усадили за работу. Ему было велено вместе с младшими делать пилюли, но норму назначили вдвое больше, чем малышам: «пусть узнает цену труда». Однако Матт не особо волновался. Когда они доберутся до Сан-Луиса, он отправится искать монастырь раньше, чем Фиделито успеет сказать «тяжело, но справедливо».
На завтрак ему дали всего лишь полмиски бобов и три тортильи вместо шести. По предложению Чачо каждый из старших ребят отдал ему ложку из своей порции, так что он все-таки съел полную миску.
Ближе к середине дня Рауль вызвал троих мальчиков, которым предстояло лететь в Сан-Луис, и проводил их к гравилету.
— Здесь вы катались как сыр в масле,— напутствовал он их.— Наш лагерь — просто курорт по сравнению с тем местом, куда вы направляетесь. Но если вы будете работать хорошо и сохраните репутацию незапятнанной, то к восемнадцати годам сможете заслужить статус полноправного гражданина.
— К кротам их статусы,— проворчал Чачо.
— Нехорошее начало. Совсем нехорошее,— укорил его Рауль.
До этого Матт был в гравилете всего один раз — в ту кошмарную ночь, когда его предали Стивен и Эмилия. Этот гравилет был совсем не таким роскошным. Вместо огромных мягких диванов в нем стояли пластиковые кресла, воняло потом и плесенью. Рауль усадил их в середину, как можно дальше от окон, и вручил мешок пластиковых ленточек — плести сандалии.
— Я же говорил, что всю дорогу нам придется пахать,— шепнул Чачо.
Хранитель пристегнул их ремнями и, не сказав ни слова, вышел. Весь гравилет был завален мешками пластиковых сандалий, так что мальчики даже не могли выглянуть в окно. Встать они тоже не могли, потому что ремни прочно удерживали их на месте.