— Ремешок он перегрыз, товарищ лейтенант. Вот он, кончик. Перегрыз и прибежал. Не может он без нас.
— Лейтенант Войновский, приказываю немедленно убрать собаку. И без шума.
— Куда же ее теперь, Борис?
— Я вам не Борис, запомните это. Убрать — и точка. Хоть на луну, меня это не касается. Об исполнении доложите лично. — Комягин резко повернулся.
Шестаков стоял, поглаживая себя по груди, и растерянно вертел головой.
— Что же делать? — сказал Войновский.
Стайкин выбежал из колонны, наскочил на Шестакова и стал приплясывать вокруг него:
— Бравый ефрейтор, выполнил ответственное задание на «отлично». Поздравляю, товарищ ефрейтор!
— Что же делать? — повторил Войновский.
— Ничего не поделаешь, — сказал Стайкин. — Хана...
— Он же смирный, товарищ лейтенант, — говорил Шестаков, отступая от Стайкина. — Его же совсем не слышно.
— Да, — сказал Войновский, — теперь ничего не поделаешь.
Стайкин пошарил руками у пояса и подошел к Шестакову.
— Держи.
— Бога побойся, ирод, — Шестаков испуганно отдернул руку от финки. — Я не буду.
— Ничего не поделаешь, — снова сказал Войновский. — Придется вам, Стайкин.
— Зануда ты деревенская. — Стайкин выругался, просунул руку под халат Шестакова. Ганс тихо, доверчиво прильнул к Стайкину. Шестаков бессильно опустил руки. Стайкин судорожно глотнул воздух, прыжками помчался в темноту.
Они стояли, напряженно всматриваясь туда, куда убежал Стайкин, но там было тихо. Только за спиной слышались протяжный скрип волокуш и шарканье ног.
Стайкин появился из темноты, в руках у него ничего не было. Он подошел к Войновскому. Все трое быстро и молча зашагали вдоль колонны, догоняя своих.
— Пойду доложу Борису, — сказал Войновский и прибавил шагу.
ГЛАВА IV
Батальоны продвигались в черной темноте, продолжая путь стрелы на карте, и уже недалеко оставалось до той точки, где стрела, круто повернув к югу, вонзалась в чужой берег. Однако на карте это расстояние было в тысячи раз короче.
Вражеский берег светился ракетами. Когда батальоны сделали поворот налево, развернулись в боевой порядок и пошли цепью, ракеты оказались и впереди, и справа, и слева — по всему берегу. Они быстро взлетали, повисали на мгновенье под низкими тучами и тяжело сползали вниз, просыпая искры, будто капли дождя сползали по запотевшему стеклу. Ракеты были пяти цветов: зеленые, красные, желтые, голубые и фиолетовое. Они загорались и падали, образуя на льду широкие разноцветные круги, которые быстро сжимались и пропадали, когда ракета достигала льда.
Шмелев вытащил ракетницу, вложил в нее красную ракету. Взвел курок и засунул ракетницу за пояс, так, чтобы она не мешала при ходьбе и чтобы ее можно было сразу же взять в руку.
Он шел за цепью и считал вражеские ракеты. Каждую минуту поднималось в среднем четыре ракеты, и каждая ракета горела десять секунд. Двадцать секунд темноты оставалось на их долю. У немецких наблюдателей были две марки ракет. Одни — пяти цветов, обычные, а другие — более сильные и только желтые. Они поднимались выше и светили гораздо ярче. На десять обычных ракет приходилась одна желтая. Немцы бросали их из двух наблюдательных пунктов. А всего наблюдательных пунктов было десять. Это могло означать, что у противника насчитывалось всего десять взводов, три роты. Но у немцев, кроме того, был берег и сильные желтые ракеты, а солдаты шли по льду тонкой цепью. И под ногами солдат был лед.
Большая желтая ракета косо взлетела вверх и начала падать, обливая лед пустым ядовитым светом, и впереди на фоне этого света Шмелев увидел неясные темные силуэты, двигающиеся по льду. Ракета упала, силуэты исчезли, и темнота стала такой густой, что ее нельзя было передать никакой черной краской. «Хорошая темнота, — подумал Шмелев, — замечательная темнота».
Кто-то из связных позади споткнулся и упал, чертыхаясь; каска громко прозвенела по льду.
— Не там шаришь, — сказал срывающийся голос в темноте, — правее бери, она туда покатилась.
— Ребята, подождите меня, подождите. Как же я без нее?
Шмелев увидел высокую темную фигуру. Человек шел прямо на него, вытянув руки, будто ощупывая стену. Длинная черная тень со скрипом проползла мимо них по льду. Солдаты молча толкали пушку.
Несколько ракет поднялись одновременно, и прибрежная полоса покрылась ядовитыми разноцветными пятнами.
— Сергей!
Шмелев остановился.
— Зачем ты от Славина отказался?
Шмелев не сразу узнал Клюева. Голос у него был чужой и настороженный, Шмелев засмеялся.