– Чего уставился, вир?! – злобный рык принадлежал табияту с тростью.
Повернулась и медленно закрыла упавшую челюсть.
– Великолепные бабёнки… сэр! – промямлила я. И зачем добавила “сэр”?
– Своих заведи и разглядывай! – гаркнул табият, приобняв одну из успевших добежать к нему красоток.
– Да ладно, Кохинхин, он ещё такой молоденький вир, – ласково прощебетала табиата, – может возьмём к нам. Пригодится… на что-нибудь, – она окинула меня горящим взглядом, – такой милый вирррр, – свела губы в трубочку и причмокнула.
– Тебе и меня много, Кохи! – рыкнул ей табият и уже мене, – скройся!
Кивнула, что поняла и, не поднимая головы и стараясь больше ни на кого не смотреть, побежала в противоположную сторону.
Когда рынок оказался далеко за спиной, остановилась на небольшой площади с похожими на административные зданиями. Из одного с вывеской “Коллегия законников-коммерцов” выскочила табията, громко хлопнув дверью. Довольно миниатюрных форм, грудь и бёдра, всё было при ней, но казалась она малышкой. Злой, пыхтящей как паровоз малышкой в яркой блузке и юбке до щиколоток, с несколькими нитями бус на красивой шее. Сильно сжав губы, она посмотрела по сторонам исподлобья, выругалась как-то непонятно, но витиевато.
– Барневельдéра! – следом за ней из здания вышел высокий, с ярким красным наростом на макушке и длинными разноцветными волосами, собранными в низкий хвост, табият. Уши маленькие, но с длинной свисающей до плеча мочкой. На крепком теле ладно сидела безрукавка из кожи пятнистого животного, слегка прикрывающая накаченные грудные мышцы, которые парень ещё и выпячивал, и кубики пресса, что так любят девушки. В узких блестящих штанах, непонятно каким образом удерживающихся на бёдрах и открывающих вид именно на те самые кубики. Штаны заправленные в высокие сапоги со шпорами и с заклёпками вдоль всего голенища, сильно облегали крепкие ноги.
– Барневельдéра! Ты всё равно станешь моей! – крикнул мачо уходящей девушке в спину.
Девушка повернулась, ладонью хлопнула себя по попе, а потом показала парню кукиш, вздёрнула нос и, покачивая бёдрами, поспешила прочь. В этом простом жесте было столько родного, русского. Печально улыбнулась, моё всё родное было далеко-далеко от этой планеты.
Подушечки пальцев закололо мелкими разрядами и, посмотрев на ладонь, увидела чёрные точки, перемещающиеся под кожей. Когда подняла взгляд, девушка довольно шустро убегала вверх по узкой улочке. Не знаю почему, но я поспешила за ней. Чем ближе к ней подбиралась, покалывание уменьшалось пока не пропало совсем.
Табията периодически оглядывалась и в конце концов заметила меня, но и я скрываться не собиралась. Иногда, оглянувшись, малышка улыбалась, то смущенно, а то и как-то предвкушающе. Следуя за ней, я не особо смотрела по сторонам, старалась не потерять её в немногочисленной, но всё-таки толпе инопланетян. И чуть не пропустила момент, когда она свернула на боковую улицу, которая упиралась в невысокое этажа три здание с плоской крышей, яркой вывеской на непонятном языке и дурманящими ароматами еды, витающими вокруг.
Табията стояла и ждала, похоже, меня. Она нервничала, переминалась с ноги на ногу, выглядела потерянной и с какой-то тайной надеждой улыбнулась мне. Я улыбнулась в ответ и совсем не ожидала, что её глаза просто загорятся радостью. Табията подскочила ко мне и, схватив за руку, потянула в здание с яркой вывеской. Появилась надежда, что меня покормят.
Мы прошли через бесшумно распахнувшиеся двери, оставив позади узкую пустующую стойку хостеса. По широкому коридору табията провела меня мимо плотно закрытых дверей, потом мимо дверей с оповестительной лампочкой под потолком и вывела в небольшой круглый зал с барной стойкой с одной стороны и несколькими проходами в залы с разной степенью освещённости.