Барневельдера. Жутко непроизносимое имя, красивое, но всё таки решила поинтересоваться потом можно ли сократить до Вельда или Барни, например.
Вернулась табията. В батистовой пижаме, только салатового цвета, она выглядела великолепно сексуально, вид даже не портило то, что волосы она помазала каким-то густым гелем и он уже успел частично застыть, образуя серую корку.
– Иди, – показала на ванну, – хотя… Ты же скорее всего ничего не знаешь? – не то спросила, не то высказалась и, развернувшись, вернулась в ванную.
В открывшимся проёме за её спиной показалось привычное душевое отделение без шторки, сбоку умывальник, всё обычное, поэтому я бодро пошла за ней. Пользовались они водой. Сверху из квадратной панели с кучей мелких отверстий полилась обычная вода, только немного с запахом какой-то зелени, на всякий случай решила не пить. Табията показала как включать-выключать воду, как регулировать температуру. Дала баночку, в которой лежала маленькая круглая мочалка из люфы. Барневельдера взяла её, другую ладонь поднесла под струю воды, а потом начала водить по ней мочалкой. Мочалка на глаза стала расти и пенится, добившись увеличения раз пять, табията положила её обратно на баночку. Мочалка стала скукоживаться и извиваться, стараясь влезть в банку. Спустя мгновение на дне лежала маленькая круглая мочалка из люфы.
– Всё просто, видишь?
Я лишь кивнула, продолжая таращиться на банку.
– Если надо привести волосы в порядок, то воспользуйся этим, – указала на плошку с серой массой.
– Мне не надо, – ладонь сама метнулась к голове и провела по гладкой коже.
– А между ног?
– Там тоже не надо.
– Везучая. Мне приходится выщипывать по два раза между линьками, – оглядела меня с головы до ног, вздохнула, – мойся, а я пошла. Полотнище на крючке! – крикнула уже из комнаты.
Линьками! Нет - эта информация подождёт. В отличие от дома Доркинга, можно было не спешить и не бояться, что кто-то войдёт, но много времени нежиться под тёплыми струями я себе не дала. Устала, после ужина в животе чувствовалась приятная тяжесть, а голова пухла от впечатлений. Посмеялась, увидев своё отражение в зеркале. Вырез до пупа, конечно, не доходил, но майка висела свободно, а штанишки собрались множеством складом. Но, как говориться “дарёному коню в зубы не смотрят”.
По выходу из ванны меня ждал очередной сюрприз. В дальнем углу, рядом со шкафом появилось странное сооружение. Три толстых жерди со странными матовыми закруглёнными пластинами, а под ними мерцал голубым пол.
– Что это?
– Это - КЛИР - уничтожитель люкс-класса. Ты не беспокойся, он ещё на подлёте справляется со всякими видами испражнений, – табията подошла к этой штуке и, став на нижнюю жердь уселась на другую, расположив свои нижние сто с чем-то сантиметров на пластины, отклонилась назад так, что жердь оказалась под шеей. Судя как она расслабилась, полу лежать полусидеть ей было комфортно. Она даже прикрыла глаза. – Почему ты не устраиваешься? – голос звучал сонно, распахнутые глаза смотрели устало.
– Ну… как тебе сказать? Я… не привыкла спать над… как ты его назвала?
– КЛИР.
– Ага. Над клиром. Может у тебя найдётся матрасик какой-нибудь? Я постелю во тут на полу и не буду тебе мешать, а свои… как там… А… испражнения донесу до унитаза в ванной, – даже пальцем указала направления, куда собираюсь уносить эти самые испражнения.
– Ты себя контролируешь, когда спишь?! – удивлению табияты не было границ, – везучая.
– Офигеть, какая везучая, – пробубнела себе под нос, пока Барневельдера спускалась со своего “ложа”.
Взяв меня за руку, потянула на выход. В коридоре подошла к стене, нажала на неприметную панель и та открылась. На полках лежали тонкие матрасы, завёрнутые в целлофан, а рядом стопкой байковые двухцветные одеяла в такой же упаковке.
– Они чистые, прошли обработку, – в руки сунула матрас, а потом, увидев мой взгляд, и одеяло.
Ответила табията на невысказанный вопрос. Хотелось отказаться, даже несмотря на “дарёному коню в зубы не смотрят”. Шкаф зарыт, и табията потянула меня обратно. Ткнула пальцем в место на полу, где мне предлагалось устроиться и полезла на своё “ложе”.