– Да, но…
– Хорошо. Сегодня вечером инвентаризация, завтра – рента.
– Но я не понимаю.
– Я знаю, сколько они заплатили и сколько должны. Если у них нет денег, они могут заплатить мне другим способом.
Я лучше буду знать, когда мы проведем инвентаризацию, – ответила Мюйрин, больше не проронив ни слова.
После быстрого ужина (каша и тонкий ломтик хлеба) Мюйрин начала с кладовки в кухне, и вместе с Броней, Шерон, Сиобан и Циарой они составили список всего имеющегося продовольствия, вплоть до последней изюминки.
Локлейн, готовый на любую помощь, под глубоким впечатлением от практичности Мюйрин, прошел с Патриком, Колмом и Марком по внешним постройкам, подсчитывая все, что здесь имелось, до последнего гвоздя. Он молил Бога о помощи в надежде, что Мюйрин знает, что делает.
Глава 11
Около полуночи Локлейн пошел искать Мюйрин. Он нашел ее в доме наверху, где та выстраивала цепочкой рабочих из коттеджей, чтобы они снесли все из кладовок вниз.
– Вы что, собираетесь все это выбросить?
– Не выбросить. Мы продадим все это на рынке в Эннискиллене, если, конечно, кто-нибудь захочет что-то купить. Много не дадут, наверное, поэтому Августин никогда не утруждал себя заботами о том, как бы продать лишнее, но, сколько бы это ни стоило, для нас это лучше, чем ничего. Кроме того, в этих комнатах столько лет не убирали! – Она поморщилась, вытирая лоб тыльной стороной ладони. – Я должна увидеть, в каком состоянии дом. Я не могу этого сделать, пока не вынесу отсюда все эти вещи.
– Но как вы будете здесь жить? Чем пользоваться? Она пожала плечами.
– Коль скоро у меня есть кровать и комод с зеркалом, и гвоздь , на двери, чтобы вешать одежду, чего мне еще не хватает?
– Мюйрин, вы же не так воспитаны! Это не те жертвы, на которые вы должны идти.
– Это всего лишь мебель. Ее не съешь, и налоги ею не заплатишь, – небрежно бросила Мюйрин тоном подчеркнуто равнодушным.
Локлейн наблюдал, как она спускается по ступенькам со старым стулом. В конце концов он сдался и решил, что бесполезно бороться с Мюйрин, когда она что-то решила. Это все равно что бороться с ветром.
Всю ночь они работали в доме, и в холодном утреннем свете, к половине седьмого, Локлейн смотрел, как грузят вещи в Понозку, чтобы отвезти их на рынок в город.
– Мы отремонтируем двухместную коляску и маленькую собачью повозку, так что их тоже можно будет продать, – скапала Мюйрин, подойдя к нему.
– Но, Мюйрин, вы добропорядочная леди. Как вы сможете наносить визиты без коляски?
Мюйрин рассмеялась.
– У меня нет лошади, которая бы тянула ее! И притом, разве я могу кого-нибудь пригласить сюда, где нет ничего, кроме голых осыпающихся стен?
Она снова зашла в дом и поднялась в свою маленькую спальню, где помыла руки, смуглое лицо, вытерлась полотенцем. Затем она спустилась по лестнице и принялась разбирать чемоданы, принесенные рабочими в комнату, которая, как догадалась Мюйрин, некогда была гостиной.
Локлейн, обеспокоенный холодом, который, казалось, проникал в каждую щель старого дома, проверил трубу, убедился, что она не заложена, а потом принес немного дров, чтобы развести огонь.
Чемоданы были набиты старыми и довольно дорогими вещами. Вскоре Мюйрин решила, что Патрик и Сиобан, которые имели опыт торговли на рынке, должны взять с собой и их, чтобы продать в городе.
– Но они могут понадобиться кому-то здесь! Мюйрин покачала головой.
– Эти вещи слишком дорогие. Посмотрите на парчу и вельвет. Нет-нет, продайте их все. Когда через пару недель мы получим остальные мои вещи, тогда посмотрим, что пригодится.
– Еще ваши вещи?
– Ну, те, что были у меня с собой, я брала в свадебное путешествие, собираясь на континент, – это мое приданое. Я попросила своего двоюродного брата Майкла и его мать проследить, чтобы сюда привезли остальные мои вещи из Финтри. Я просила, чтобы они в любом случае прислали их, даже если их немного. Мне еще не выслали мои свадебные подарки. Ведь свадьбу назначили так внезапно, что не все члены моей семьи успели мне их прислать. Я попросила Майкла продать в Глазго все, что сможет, и выслать мне банковский чек. Всех, кто не успел выслать подарок, попрошу прислать чек. Какой смысл переправлять сюда пароходом миллионы вилок, не правда ли? Но у меня есть несколько повседневных вещей, немного элегантных платьев для бала и еще кое-что, что можно продать.
Локлейн не слишком обрадовался тому, что она так легко расстается со своими вещами, но решил, что если выражать недовольство каждые две минуты, то работа от этого не продвинется. Мюйрин действительно своенравна, но восхищение ею росло в нем все больше. Как она внимательна к мелочам, думает о каждой детали! И он заговорил о другом – о том, что беспокоило его предыдущим вечером на протяжении всего пути домой из Эннискиллена.
– А что с сегодняшним сбором ренты?
– Сейчас позавтракаем и приступим, – ответила она, вытирая руки, когда закончила разбирать один из чемоданов, и ото двигая его в сторону, чтобы продать эти вещи позже.
– Мюйрин, вы не спали целую ночь. Пожалуйста, не переутомляйтесь, – он убрал с ее лба выбившийся завиток волос.
– Локлейн, мне некогда отдыхать. Если бы я только сидела и думала обо всем этом бедламе, я бы, наверное, совсем упала духом. А сейчас я собираюсь позавтракать. Не составите ли мне компанию? – спросила она, быстрыми шагами направляясь на кухню.
– Конечно, если вы не возражаете.
Мюйрин налила в раковину немного воды и снова помыла руки и лицо, удивляясь, как быстро она пачкалась, когда заходила в дом. Локлейну тоже нужно было умыться, и он опустил руки в мойку. Их пальцы соприкоснулись в воде, и возбуждающее покалывание пробежало по их жилам. Нерешительными, но горячими были их будто случайные прикосновения, но затем Мюйрин отошла от раковины к плите.
Она наполнила тарелки кашей, которую Циара приготовила утром для рабочих. Затем позвала всех, кто был в доме, мыть руки и садиться за стол. Кухня теперь была чистой, без единого пятнышка, и очень уютной. Рабочие тихо, но оживленно обсуждали все, что сделали ночью. Мюйрин присела на одну из длинных лавок перед камином и буквально набросилась на тарелку с овсяной кашей.
Локлейн сел рядом с ней, слегка потеснив соседей. Он не мог избавиться от чувства невероятной мягкости Мюйрин, когда бы он к ней ни прикоснулся. Их ноги практически соприкасались, и эти прикосновения были удивительно волнующими для обоих. Было так приятно сидеть на кухне, прижавшись друг к дружке, и Мюйрин впервые с тех пор, как приехала сюда, почувствовала себя на своем месте.
Однако Локлейна беспокоили новые порядки. Ему не нравилось, что Мюйрин обедает не в столовой. Все рабочие, помогающие в уборке дома, сновали взад и вперед, пользуясь возможностью поесть, и больше не испытывали страха перед необычной шотландской девушкой, оказавшейся среди них. Но поскольку саму Мюйрин это, казалось, ничуть не смущало, он промолчал.
Доев свой завтрак и глотнув немного черного чая, такого крепкого, что хоть ложку ставь, Мюйрин сняла с гвоздика в холле накидку, вышла на улицу и направилась к конюшням. Локлейн поплелся за ней в ожидании дальнейших распоряжений.
– Если вы соберете всех, кто готов нам помочь, мы сможем начинать.
– Что нам нужно делать? – спросил Локлейн несколько минут спустя, когда прибыли Марк, Шерон, Брона и Коли, а Циара замыкала шествие.
– Нам понадобятся еще несколько человек, и, когда все придут, я хочу, чтобы вы постучались в дверь каждого дома и попросили жителей выйти, – сказала Мюйрин.
Локлейн позвал еще троих рабочих, заслуживающих доверия – Конна, Кевина и Найала, и все отправились созывать жителей поместья.
Вскоре около восьмидесяти мужчин и женщин собрались во внутреннем дворе у конюшен.
Мюйрин посмотрела на каждого из них и затем громко объявила: