Ночью я вернулась с Ямайки. После золотых пляжей слякотная весна средней полосы нагоняет печаль.
А тут еще эта дурацкая надпись: «Вика, я тебя люблю!!!» Может, выйти и стереть? Надпись появилась вчера — какой-то влюбленный распылил краску из баллончика и увековечил свою любовь к Вике, скорее всего, такой же дурочке, как и он сам. Все влюбленные — идиоты. Почему я должна смотреть на это? Ядовито-зеленая краска портит мне весь вид из окна! Но так неохота натягивать кроссовки и тащиться во двор…
Решительным жестом я задернула занавеску и тем самым устранила проблему, хотя бы на время.
Признайся себе, Охотникова, — тебя так раздражает эта безобидная надпись, потому что у тебя самой на любовном фронте затишье. Да, знаю, есть на свете человек, который, стоит мне только поманить, прыгнет в самолет и примчится ко мне, готовый разделить мою жизнь, носить меня на руках и вытирать сопли нашим общим детишкам. Вот только я к этому не готова. Моя профессия, моя налаженная приятная жизнь, да что там — моя свобода мне дороже всего на свете.
Слишком высокую цену мне пришлось за нее заплатить.
Телефон зазвонил внезапно, оторвав меня от воспоминаний. «Джама-а-айка!» — завопил Робертино Лоретти. Так, отпуск закончился, надо бы сменить рингтон.
— Охотникова, — бросила я в трубку.
— …сволочь, дрянь! — донеслось до меня издалека. — Радуйся, ты своего добилась! Он умер. Его убили.
— Простите, с кем я говорю? — осторожно спросила я, отводя телефон подальше от уха. Может быть, кто-то просто-напросто ошибся номером и поток ругани предназначался не мне?
— Охотникова, мало того что ты идиотка, каких поискать, так у тебя еще и со слухом проблемы? — надрывался хриплый женский голос.
— Добрый вечер, Ника, — устало вдохнула я. Надо же, а я надеялась, что больше никогда не услышу эти характерные интонации торговки на Привозе…
— Ни хрена не добрый, — со злым торжеством проговорила моя давняя знакомая. — Киру убили.
Я не стала задавать дурацких вопросов: «Ты уверена? Это точно?», восклицать: «О нет, не может быть!»
Мое сердце пропустило два удара. Потом я откашлялась и задала единственный вопрос:
— Кто это сделал?
Да, знаю, можно было спросить «Когда?» или «Как это случилось?». Но у меня еще будет время выяснить это. А пока о главном.
Вопрос был предельно простым, но поставил мою собеседницу в тупик. Ника замолчала и молчала долго — минуты две. Я терпеливо ждала. Если эта женщина решилась позвонить мне после трех лет молчания, значит, у нее есть веская причина для этого.
Наконец у Ники нашлись слова:
— Знаешь, Охотникова, когда я смогу ответить на этот вопрос, то сама задушу гада голыми руками.
— Зачем звонишь?
— Слушай, неужели ты не в курсе? — поразилась Ника. — Весь город гудит. Только об этом и говорят.
— Я только что вернулась. Зачем звонишь?
— Стерва ты, Евгения, — мирно сказала женщина. — И что Кира в тебе нашел?
— М-м, давай подумаем. Модельную внешность и чуткую душу?
Ника еще помолчала, потом устало проговорила:
— Звоню, чтобы позвать тебя на похороны.
— Да ты с ума сошла? — вскипела я. — Там и так будут три вдовы! Только меня не хватало. Тогда уж зови всех — эту, как ее… балерину, и ту, заводчицу бульмастифов, и училку из гимназии… Список получится длинный.
— Знаешь, я всегда тебя ненавидела, — вздохнула женщина.
— Спасибо, я в курсе, — усмехнулась я. Боль копошилась где-то в районе сердца, но я чувствовала себя как будто под анестезией. Больно будет потом.
— Дай сказать. Ненавидела, потому что знала — ты для Кирилла особенная. Не такая, как эти.
— Так, давай заканчивать, — жестко проговорила я. — Позвони как-нибудь потом. Предадимся воспоминаниям. Сейчас, извини, не могу.
— Погоди, не бросай трубку! — заторопилась Ника. — Ты не поняла — это просьба Киры. Он хотел, чтобы именно ты развеяла его пепел над Волгой.
— Он хотел… что? — Я не поверила своим ушам.
— Кирилл оставил четкие указания, как поступить в случае его смерти, — терпеливо пояснила женщина. — Ты же его знаешь. Каждую мелочь просчитал. Завещание оставил, все как полагается. И распоряжения. Все в юридической фирме «Басов и Ларионов».
— Солидная контора, — поневоле признала я.
— Кира Ганецкий признавал только все самое лучшее! — с некоторой гордостью сообщила Ника. — Так что нам ничего не оставалось, как сделать все точно по инструкции.
— Что… сделать? — осторожно поинтересовалась я.
— Как только нам выдали тело, мы Киру кремировали, — деловито сообщила Ника. — Он сам так хотел. Осталось выполнить его последнюю волю — развеять прах над водой.