Туситала посмотрел на солнце — оно жарило вовсю и понял, что сегодня поработать вряд ли удастся.
— Тебя зовут Сими? Любовь, Сими!
— Любовь, Туситала!
Услышав приветствие. Суанатуфа отпустил Сими.
— Я же говорил: он пришел с любовью, — улыбнулся Туситала. — Благодарю тебя, Суанатуфа. Ты пришел, как всегда, вовремя. Теперь ты свободен.
Не ответив и даже не кивнув, Суанатуфа вышел. Фаума выскочила вслед за ним.
— Ну и зачем же пришел ко мне Сими? И зачем прятался за занавеской? Дом Туситалы открыт для всех.
Сими никогда не разговаривал с богами и совершенно не знал, как это делается. И потому молчал.
— Может быть, Сими пришел посмотреть «бутылку дьявола» — ту самую, что выполняет любые желания?
Сими решил: вот он, конец. С дьявольской бутылкой он точно не справится.
Но Туситала расценил его реакцию по-своему:
— Я угадал? Чего ж было прятаться? Я показываю ее всем.
Что-то зловещее послышалось Сими в этих словах.
— Нет, — задрожал он. — Сими недостоин. Нет!
Но Туситала уже подошел к шкафу, порылся в нем и достал таинственную бутылку из синего, полупрозрачного стекла. Внутри бутылки шевелилось что-то черное. Сколько ночей потратил Туситала, использовал все свои немногочисленные инженерные знания[9], чтобы добиться эффекта почти живого существа от обычных черных чернил.
— Тот, кто сидит внутри бутылки, может выполнять любые мои желания, — торжественно произнес Туситала. — Я пожелал, чтобы не было войны между Лаупепе и Матаафой! Войны не будет!
Не отрываясь, словно загипнотизированный, следил Сими за тем, как внутри синей бутылки переворачивался, крутился, дышал черный дух.
Долго не мог Сими произнести ни слова, наконец, потупившись, сказал:
— Злой дух — дух твоей страны. Туситала. У вас свой дьявол, и он не имеет власти над нами. У нас свои духи. Так говорит Лаупепе, Сими верит ему. Будет война. Лаупепе победит Матаафу, потому что вместе с Лаупепе идут белые братья.
— Неужели Сими не боится погибнуть? — спросил Туситала, поднося бутылку близко-близко к лицу Сими. — Если Сими пойдет против моего духа, это может плохо кончиться для воина.
— Сими не знает, что такое страх. Сими знает, что такое позор. И он не хочет испытать позора.
Туситала поставил бутылку в шкаф.
— И будет небо, и деревья станут шелестеть о чем-то непонятном, но очень важном, — вдруг сказал он — Протяжные птичьи крики разольются в тишине, лес будет все так же ярок и многозвучен, а ты рухнешь где-нибудь под деревьями, и в твою голову будут лезть противные черные муравьи.
С Сими никто так не разговаривал. Он почувствовал в себе готовность подчиниться этим словам, а главное, этой интонации — абсолютно искренней и абсолютно дружеской. Но воин подчиняется только приказам, даже если душа его противится этому.
Туситала молчал. Сими понял, что Сочинитель Историй знает, что с ним сейчас происходит. Они молча смотрели друг на друга, пока Туситала не заговорил снова — на этот раз как-то странно — мелодично и очень красиво:
К широкому небу лицом ввечеру