Он с подозрительным видом кружил вокруг покойника, разглядывал его так и эдак, ощупывал, обшаривал одежду, надеясь найти какую-нибудь зацепку: след от удара, кровоподтек, хотя бы царапину, которые позволили бы отказать в выдаче свидетельства о смерти и подвергнуть тело более тщательному обследованию. Однако придраться было не к чему. Этот человек умер, наглотавшись воды, и все тут. Все его усилия не дали результата, и это приводило доктора в бешенство, поскольку, вопреки очевидному, в нем крепло глубокое внутреннее убеждение. Но на этом основании не откажешь в разрешении на похороны.
— Молодой человек, — он ткнул пальцем в Серафена, который приподнялся со своего стула, — как я погляжу, вы обладаете незаурядной силой и, кроме того, не член семьи. Вы ведь не родственник господина Дюпена? Помогите мне раздеть жертву.
Это оказалось нелегкой задачей, поскольку труп окоченел от затылка до пальцев ног, негнущийся, словно бревно, а доктор не рискнул снимать одежду, разрезав ее с помощью ножниц или бритвы.
Долетевшее из парка утробное урчанье доберманов возвестило о прибытии жандармов.
— В чем дело? — спросил, входя, бригадир. — Что здесь произошло?
Голос его прозвучал довольно нервно, поскольку он не вполне оправился от зрелища двух разъяренных тварей, которые бросались на сетку, пытаясь вырваться и растерзать его.
— У вас тут опасные животные, — пробормотал он, вытирая пот со лба.
— Это собаки отца, — сказал Патрис. — Нас они не слушаются. Я велю их пристрелить.
Когда бригадиру сообщили, что жертва упала в бассейн и захлебнулась, после чего труп вытащили из воды и перенесли в гостиную, его лицо исказила недовольная гримаса, не сходившая до самого конца визита.
— Следовало оставить тело на месте происшествия.
— Но ведь мы не были уверены в его смерти, — оправдываясь, пояснила Шармен. — Надеялись, что отец еще жив.
— А вы, доктор, что скажете? Вы ведь осмотрели покойника.
Доктор ответил так, будто читал протокол:
— Он оступился. Упал в ледяную воду, потащив следом собак. Смерть от гиперемии. Тут не может быть никаких вопросов. На теле не обнаружено никаких подозрительных следов, как то: кровоподтеков, ссадин, ран… — Сознавая цену произносимых слов, доктор попытался выразиться как можно более обтекаемо в надежде, что собеседник не обратит на это внимания. — У вас ко мне все? — закруглился он.
— Пока да, — откликнулся бригадир, прилежно записывая что-то в блокнот.
Доктор Роман открыл свой портфель и выложил на стол чистый бланк.
«Я, нижеподписавшийся, доктор медицины, заявляю, что, обследовав тело etc…»
Таким образом все прошло бы законным путем, и Гаспара Дюпена зарыли бы в могилу целехоньким, а не раскромсали, как скотину на бойне, если бы жандарм Симон, движимый профессиональной щепетильностью, не вздумал порыскать в окрестностях бассейна, дабы проникнуться атмосферой.
Этот не в меру подозрительный жандарм предпринял круговой обход бассейна, сунув обе руки за поясной ремень, мысленно пытаясь втиснуться в шкуру жертвы, и нога у него поехала ровнехонько в том месте, где несколько часов назад поскользнулся Гаспар Дюпен.
— Естественная смерть! — провозгласил доктор Роман, и в эту самую минуту в гостиную ворвался мокрый жандарм, оставляя на паркете лужи воды. Он отдал честь, как велит устав, щелкая при этом зубами от холода.
— В чем дело, Симон? — повернулся к нему бригадир. — Тысяча чертей… что это с вами приключилось?
— Смерть-то, может быть, и естественная, господин бригадир, — выпалил жандарм, — да только откос ему кто-то намылил!
— Что за чушь вы городите?
Доктор в мгновение ока затолкал на дно портфеля выписанное было разрешение на похороны.
— Так и пневмонию подхватить недолго! — засуетился он. — Ну-ка, живо раздевайтесь! Снимите с него мундир и пусть ему дадут сухую одежду. Этот человек рискует…
Когда подкрепленный двумя стаканами водки и обряженный в наспех подобранный костюм фермера жандарм смог наконец связно рассказать, что с ним случилось, все бросились в парк к бассейну и склонились над тем местом, куда он указывал пальцем.