— Я с тобой обязательно разделаюсь. — Обмирая от страха, Дора молча кивнула.
Он забрался в ящик и сказал ей:
— За час я расправлюсь с этими грязными крысами, и ты поднимешь меня наверх. Нажимай.
Весь этот час она молила Бога, чтобы Кэлвин не нашел этих людей внизу и не стал убийцей. Ровно через час она включила лебедку. Мотор работал с большим напряжением, и трос натянулся так, что, казалось, вот-вот оборвется. У Доры перехватило дыхание, когда наверху показался ящик. Подбежав ближе, она заглянула внутрь, но Кэлвина там не было. В ящике горой лежали лишь золотые слитки, а на них — знакомый лист пергаментной бумаги.
— Боже мой, — прошептала она, почти с ужасом глядя на лежащие перед ней несметные богатства.
Она осторожно, двумя пальцами взяла записку и, замирая от волнения, прочитала.
«Вкус живой индейки, которую вы нам прислали, не поддается никакому сравнению. Правда, наше представление, об индейке, почерпнутое из кодовой книги, было совсем иное. Но это не имеет никакого значения. Она была восхитительна! Мы высылаем вам дополнительную плату и умоляем немедленно прислать нам еще индейку.
Глар, правитель».
Дора перечитала записку несколько раз, чтобы убедиться в том, что все правильно поняла.
— Вот это здорово! Конечно же, он был похож на индейку, воскликнула она и засмеялась.
Мартин Уоддел
ГРЯЗНЫЕ НОГИ
Прямо перед собой в вытянутой руке Ричард держал мужскую ногу большим и указательным пальцами он сжимал кончик серого носка, и нога медленно поворачивалась вокруг своей оси.
Конечно, это была не вся нога, а одна лишь ступня, к тому же основательно подпорченная гниением, так что сочившаяся из нее жидкость успела промочить и испачкать сидевший на ней обычный серый носок. Держал ее Ричард подчеркнуто осторожно, даже бережно, опасаясь, что ткань носка может порваться, а потом аккуратно положил на стол перед собой и внимательно оглядел со всех сторон.
Понюхал, поскреб ногтем большого пальца, понюхал сам палец, а затем тщательно вытер его носовым платком.
С виду это действительно напоминало серый носок, надетый на… на… — вам когда-нибудь приходилось прочищать засорившуюся трубу под раковиной?.. Вот так все это примерно и выглядело — мягкое, вязкое, хотя отчасти и сохранившее форму, особенно в тех местах, где шерсть ткани срослось с кожей, или это ткань приросла к коже? Да, очень было похоже на носок, набитый сырой грязью вперемешку с костями, однако Ричард почти не сомневался в том, что это действительно нога.
Вот чья только? В общем-то резонный вопрос, хотя ответа на него у Ричарда не было. Если не считать лаконичной фабричной надписи «53/9/В», она не несла на себе никаких отличительных примет, которые позволили бы выделить эту ногу из массы других.
Может, это какая-то особая нога, например, нога джентльмена? Дорожного мастера или, скажем, хористки? Впрочем, для женской она была чуть великовата. Да, именно была великовата, поскольку сейчас производимое ее впечатление отличалось неопределенностью — просто носок был большой и когда-то, видимо, плотно облегал ее. Хотя так ли уж необходимо вдаваться во все эти малоприятные детали? Одним словом, сплошная тайна, загадка. И вот сейчас Ричард сидел за обеденным столом перед лежавшей в тарелке с супом человеческой ступней, изредка задумчиво поковыривая ее вилкой, словно пробуя на мягкость. Покончив с ужином, он налил себе чашку чая и прочитал главу из Пруста… У него был заведен особый порядок, предусматривавший ежедневное прочтение одной главы из Пруста. Затем он вымыл посуду и снова вернулся к ноге. Та чуть свесилась через край тарелки и капавшая с кончика носка жидкость уже оставила на скатерти довольно неприятного цвета пятно. Впрочем, теперь об этом было уже поздно говорить. Да и потом, разве поместится мягкая, чавкающая нога в обычной суповой тарелке? Сами попробуйте и увидите. Он перенес тарелку поближе к телефонному столику, поставил ее на сиденье нового голубого дивана и позвонил своей подружке Эмме.
— Привет, Эм, — сказал он. — Знаешь че?
— Че? — спросила Эмма. Вы, конечно, догадались уже, что Ричард был не особенно высокого мнения о своей подружке, хотя это и не всегда соответствовало действительности. Эмма, как ему казалось, не отличалась выдающейся смекалкой, тогда как сам о себе он был гораздо более высокого мнения. Познакомились они на танцах в Хэммерсмит-паласе; Ричард уже тогда заметил существовавшую между ними — разницу в утонченности интеллекта и понял, что сможет крутить Эммой, как захочет. Она, правда, иногда выкидывала такие коленца, которые ее мамаша не только бы не одобрила, но едва ли вообще себе представляла, хотя в целом жила довольно сносно, в чем ей содействовали несколько ухажеров, к числу которых относился и Ричард. Матери Эммы он наверняка бы не понравился, поскольку та его считала человеком, оскандалившимся на весь Эктон и позволявшим себе такое, чего ее дочь себе бы никогда не позволила, хотя дочка и сама вытворяла кое-что похлеще, ну, в общем, вы меня поняли. Я просто хочу сказать, что лучше бы Эмме действительно не связываться с Ричардом, так что в этом смысле ее мать была абсолютно права, хотя и была уверена в том, что дочка работает на банановой фабрике.
— Эм, у меня для тебя кое-что есть, — проговорил Ричард, ленивым жестом стискивая ступню.
— Ууууу! — восторженно промычала Эмма.
— Но это сюрприз. В жизни не догадаешься. — Если на то пошло, догадываться Эмма вообще не собиралась, поскольку обычно все ее время уходило на всевозможные подсчеты. Когда речь заходила о подарках, мысли Эммы ограничивались тем, как бы их поскорее заполучить. Главным предметом ее гордости было умение обменять что-то на что угодно.
— И это снова поставит на ноги нашу дружбу, — сказал Ричард… Лихой он, в общем-то, был парень.
— Ой, Рич, не надо…
Хотя Эмма даже не предполагала, о чем идет речь, ей все же была свойственна некоторая реалистичность мышления. Действительно, не надо было Ричарду приносить домой эту ногу. Пусть бы лежала там, где он ее нашел, — в титане для чая. Или, в крайнем случае, он мог бы отнести ее администрации, да еще и пожаловаться на обслуживание. Вот, мол, чай пахнет грязными ногами! Господь свидетель, он уже столько раз говорил им об этом, хотя вплоть до того самого момента, когда действительно выудил ногу, никак не мог предположить, что она там плавает и разлагается в окружении массы чаинок. Если бы все происходило так, как должно было происходить, то при очередной мойке бойлера ее попросту выбросили бы и никто бы ничего не заметил, однако старый серый носок каким-то образом зацепился за термостат и повис на нем наподобие громадного пакетика с чаем, добавляя к каждой чашке напитка свой непередаваемый аромат.
— Ну, так как, подойдешь? — интригующе спросил Ричард.
— Лечу, — ответила Эмма и действительно полетела, поскольку ее мамаша снова ударилась в запой на припасенные для покупок питания деньги. Она кинулась в ванную, схватила вставную челюсть и принялась ее начищать, одновременно издавая какие-то булькающие звуки… Смешная она была девушка, потому что любила булькать. Она вставила зубы, натянула колготки, у нее были зеленые, с серебристыми колокольчиками, нацепила обтяжные сапожки из змеиной кожи и, легко сбежав по лестничным ступенькам и распахнув входную дверь, устремилась к автобусной остановке, где ей пришлось простоять полчаса в ожидании тридцать первого.
Что касается Ричарда, то он все это время пребывал отнюдь не в радостном настроении, а жаль, поскольку к тому моменту, когда он после звонка Эмме положил трубку, все вроде бы развивалось нормально.
— Это снова поставит на ноги нашу дружбу, — пробормотал он себе под нос, самодовольно ухмыляясь в висевшее в гостиной зеркало и думая о том, какая же все-таки старая кошелка эта Эмма. Впрочем, самодовольство его длилось недолго. Он стоял перед зеркалом и резкими движениями взъерошивал волосы.
Ричарду нравилось ходить с космами, они ему шли. Но тут его локоть случайно задел за тарелку, она перевернулась, выплескивая наружу и ногу, и то, что из нее натекло, прямо ему на брюки, оставляя на них большое, липкое, вонючее пятно. Не знаю, приходилось ли вам когда-нибудь оттирать губкой с пошитых из превосходной саржи брюк следы разложившейся ноги и прилипшие к ткани чаинки, когда к вам с минуты на минуту должна прийти ваша подружка.