— Как же ты сбежал? — благоговейно спросил Кузнечик. Гость на глазах обретал героический ореол мученика.
— Друг помог, — нехотя ответил «вампир». — Верный человек. Кличку не спрашивай, все равно не скажу. Я думал, здесь пусто, вот и зашел. Я эту палату знаю, здесь редко кто бывает. Смотрю — ты сидишь. Ты мне сразу понравился. Я так и подумал, что ты не станешь никого звать. Хотя у тебя был такой вид, как будто ты поверил во все, что я наплел.
— Я не поверил, — признался Кузнечик. — Но это было бы и правда здорово — прятать под кроватью вампира.
— Вот видишь… я же говорю, ты странный, — гость приподнялся на локте, разглядывая Кузнечика. — Люблю странных. Как тебя называют?
— Кузнечик.
— А меня — Волк. Кличка у тебя — что-то не то. Я бы придумал лучше. Давно тебя привезли?
— Летом. Здесь никого не было. Только Лось. Он меня принял. Но после меня уже был другой новичок, — поспешно добавил Кузнечик.
— Спорим, Спортсмен терпеть тебя не может, — предположил Волк.
Кузнечик нахмурился.
— Да, — сказал он коротко. — Не может.
— А все остальные гоняют, чтобы ему угодить.
— Гоняли, — поправил Кузнечик. — А ты откуда про меня знаешь?
— Про тебя я ничего не знаю, я знаю про них. Какие с ними уживаются, а какие — нет. И еще я слышал, о чем ты говорил с Лосем, когда получил письмо от друга. Которого, может быть, без тебя обижают. Кстати, кто он?
Волк раскраснелся от любопытства. Видно было, что ему приятно говорить о жизни за пределами лазарета.
— Слепой, — ответил Кузнечик.
Он знал, что Волк удивится, и Волк удивился.
— Не может быть, — сказал он.
Кузнечик гордо молчал.
— Снимаю шляпу, — сказал ему Волк уважительно. — Никогда не думал, что Слепой годится на роль друга.
Кузнечик обиделся:
— Годится не хуже любого другого!
— И что его могут обижать, — продолжил Волк, будто не услышав.
Кузнечик отвернулся.
Волк похлопал по его плечу:
— Не злись, ладно? Я иногда бываю вредный. Особенно когда спина болит. Расскажи с самого начала, как тебя привели. И дальше. А потом я тебе про всех кучу всего расскажу.
Кузнечик рассказал. Рассказ его прервался сестрой, которая пришла умыть Кузнечика и уложить спать. После ее ухода Волк вылез из-под кровати и забрался к Кузнечику под одеяло.
— Рассказывай дальше, — попросил он.
Кузнечик рассказывал еще долго. Потом они лежали молча. Кузнечик знал, что Волк не спит.
— Выбраться бы отсюда, — тоскливо сказал Волк в темноте. — Я тут уже полгода. Ты не представляешь…
Кузнечику показалось, что он заплакал.
— Выберешься обязательно. Не беспокойся. Не бывает такого, чтобы кто-то хотел откуда-нибудь выбраться — и не выбрался.
— Ты очень славный.
Волк обнял его и прижался щекой. Щека была мокрой.
— Если я когда-нибудь отсюда выйду, буду драться за тебя насмерть, вот увидишь. А ты будешь меня помнить, если я не выйду?
— Клянусь! — сказал Кузнечик. — Что всегда буду тебя помнить.
Утром сестра Агата обнаружила Волка, спящего в кровати Кузнечика. Ее крик разбудил обоих. Протаранив сестру в живот, Волк выскочил в коридор. Кузнечик выбежал следом и, онемев от ужаса, наблюдал, как Волк, лавируя между визжащими сестрами, опрокидывает на бегу тележки с завтраками и лекарствами. Путь его был усеян битым стеклом, клочьями ваты и перевернутыми омлетами. Его поймали в ответвлении коридора, где, к несчастью для Волка, оказалось сразу двое мужчин и под гневные восклицания сестер унесли в палату, куда вскоре с мрачным видом проследовал Паук Ян.
Второй доктор и уборщик, поймавшие Волка, смазывали йодом укусы и, задрав штанины, рассматривали синяки на ногах. Некоторые из сестер, обступив их, обсуждали происшедшее, остальные собирали осколки.
Ошалевший Кузнечик, красный и дикоглазый со сна, молча стоял у двери своей палаты.
— Я считала тебя хорошим мальчиком, — сказала сестра Агата, проходя мимо. — А ты, оказывается, лгун. Для тебя стараются, протезы прилаживают, а ты вот как платишь людям за их заботы.
— Подавитесь вы своими протезами, — с ненавистью ответил Кузнечик. — И своими заботами тоже! — не глядя на застывшую на месте сестру, он вернулся к себе.