-Что там такое? - Голосом, в котором еле-еле сквозило скрываемое волнение, осторожно вопросил Джон.
-Стена, - немногословно ответил Фир.
Перед ним стояла стена сплошь покрытая панелями из полированного тёмного ореха, украшенная витиеватым рельефом, в поверхности которой таинственно сидело три отверстия для неизвестных предметов, оформленных в виде разинутых пастей различных животных, в предназначении которых Фир запутывался в многочисленных безумных догадках. В довеском к этому, - как будто этого мало, - по всему коридору неожиданно включились все хрустальные люстры и стеклянные настенные бра, и стали с нервозным тиком неистово мигать, будто в такт неслышимой музыке. Джеймс инстинктивно отступил к ближайшей двери.
-Джимми, что... - возмущённое шипение рации. - происход... - искажённый до неузнаваемости голос Байера утонул в душераздирающим граде помех, со всей своей злостью накинувшихся на чуткие уши Джеймса, доставляя тому ощутимую пронзительную боль в ушных перепонках. Выключив отдавший концы и теперь уже бесполезный аппарат, он стал лихорадочно зондировать окружение на предмет посторонних звуков. Долго ждать не пришлось. Со стороны лестницы стали отчётливо раздаваться неторопливые шаги, эхом звучащее в погружённом в тишь доме. Каждый раз они как будто взрывались в голове Джеймсе, мелкими кусками отлунивая по всему телу. С каждой секундой они становились всё ближе и ближе, торжественная их невозмутимость нависала над Фиром настоящим цунами, грозившем поглотить его в своих водах без остатка. Медлить было нельзя. Бездумно дёрнув за ручку двери, он обнаружил, что она была незапертой. Не давая времени порадоваться своей счастливой звезде, он, словно заяц, быстро юркнул в открывшееся укрытие, прикрыв за собой дверь, - настолько порядочную, что при её насильственной эксплуатации, она не произвела на свет ни малейшего звука, - и оставил совсем небольшую щёлочку для просмотра дальнейших событий - благо она была так мала, что воспользоваться ей мог только Фир. Наконец, после нескольких тяжёлых, кажущихся вечностью, секунд ожидания, на арене обозрения возник и сам источник шума. Им оказался неизвестный, одетый в старинный чёрный льняной кафтан, расшитый серебряной нитью, под которым проглядывался камзол той же фактуры, свободные чёрные штаны, также покрытые замысловатым драгоценным узором, заправленные в внушительные на вид сапоги с каблуком цвета запечённой смолы. На плечах кафтана спесиво восседал большой накладной батистовый воротник белого цвета отделанный по краям кружевом, сзади тело укутывал в своих объятиях большой тёмный плащ, отделанный изнутри рубиновым атласом. Рукава оканчивались белоснежными манжетами, за которыми следовали субтильные перчатки, плотно облегающие руку владельца и ревностно охраняющие её от посягательств непосвящённых глаз. Однако не это было самым любопытным в облике пришельца. Лицо его скрывала мрачная маска чумного доктора, будто бы выплывшая из тьмы веков. Глаза его хмуро срывались под непроницаемыми тёмными стёклами, перед которыми резко вырастал жуткий бежевый клюв. Сверху его волосы покрывала длиннополая шляпа, из которой франтовато торчало цвета полыхающего полымя.
Первым побуждением Джеймса было спросить из какого цирка сбежал этот субъект, однако, пристально приглядевшись, он нашёл, что таинственный незнакомец слишком хорошо одет для трудяги песчаной арены. Фир почувствовал, что его спину обдало ледяным холодком. В недоумении он приподнял бровь. Быть нервами это не могло. Джеймс Фир относился к той редкой категории людей, которые могут испытывать страх только перед или после критической ситуации, но, когда они попадают в самый эпицентр событий, все чувства отключаются, как в механизме, и у них остаётся только трезвый рассудок и бесстрашное хладнокровие, с которым вряд ли смогут поспорить и сами рептилии. Мозг начинает работать как в лихорадке, с пугающей скоростью перебирая все возможные варианты действия, выбирая наиболее оптимальный из всех предложенных; сердце работает, как бездушный насос, ровно бьётся в груди не создавая никаких проблем; лёгкие методично качают воздух, не пытаясь увеличить установленную форму; нервы спокойно выполняют возложенных на них функции, не выказывая никаких признаков своеволия. Одним словом подобные люди в критических ситуациях напоминают скорей хорошо слаженных роботов, созданных гением какого-нибудь изобретателя, нежели биологические организмы. И Фир относился как раз к этой породе. Поэтому, ощутив дуновение холода, он понял, что, по неизвестным для него причинам, температура в помещении стремительно упала.