-Теперь мы переходим ко второй новости... - с скрываемым волнением вновь заговорил старший Сворд. Запутавшись в своих мыслях, он на минуту потерял нить мысли, чем невольно вызвал пытку для новоприбывших, ведь довлеющая неизвестность - одно из самых страшных вещей, которое только существуют в этом мире. Наконец, плюнув на дипломатический подход, он начал бесстрашно рубить с плеча, как некогда вырубали частные участки леса его предки. - Мы переезжаем в особняк на Лонг-Айленде.
В зале воцарилась жуткая тишина, от которой сводило нервы в кипятке нетерпения, перемешанного со страхом. Каждый ждал, когда один из них заговорит первым, но подобных смельчаков не находилось. На лицах Мэри и Монтегю отчётливо выступило недоуменное выражение, похожее на гримасу кролика, неожиданно засунутого в кипящую кастрюлю, в то время как лица на лицах остальных запечатлелось разочарование, смешанное с горьким осознанием неизбежного.
-Согласно завещанию, - нарушил тишину Чарльз, осознав, что больше сделать это некому, - мы должны покинуть этот дом завтра, без оговорок и проволочек, оставив мебель и свои дневники, платья и личные вещи можно собрать, адрес нового особняка прилагается...
-Ты в своём уме? - Неожиданно взревела Мэри так, что, по рассказам очевидцев, на соседнем фармацевтическом заводе перелопалась добрая четверть всех стеклянных бутылочек и колб. - Что значит «покинуть этот дом»? С какой кстати?! Он мой - я нём прожила большую часть Своей сознательной жизни и не собираюсь покидать Свой дом из-за какой-то там бумажки, которой можно только губную помаду стереть, если ничего более не будет под рукой, - с пафосом заключила она откинувшись вглубь кресла.
-Извините, но позвольте мне кое-что заметить, - внезапно раздался вязкий голос из затемнённого кресла, где, как думала Мэри, никого не было. Прислушавшись, он обнаружила, что он принадлежит их семейному юристу - мистеру Бенджамину Дэкри, одному из самых прожжённых мошенников закона и бандитов юриспруденции Америки, смысл существования законов для которого заключался в том, чтобы он мог их обойти. Этот рачительный блюститель порядка уже полстолетия состоял в плодотворном сотрудничестве с Фрэнсисом Свордом - его навыки и способности росли вместе с акциями «Фрэнсорд Индастриз», находясь с ними в взаимовыгодном симбиозе, ведь, как завистливо шептался весь деловой мир, успех компании во многом был обязан этому пройдохе, умеющему самое светлое и простое дело заволочь тучами неизвестности и неразберихи. Долгие годы оттачивалось его искусство крючкотворчества, оттачивалось тем больше, чем более тяжёлые дела ему приходилось вести во имя процветания предприятия. Иногда он запирался в своей комнате на целые дни, предварительно беря какую-нибудь книгу по эристике, истории, красноречию или что-нибудь подобное, а потом, усердно обработав в уме полученный материал, отправлялся туда, где лучше всего можно было закрепить успех на практике: в пивных и дешёвых забегаловках, где в изобилии роились современные Протагоры, Горгии и Сократы. Так, постепенно восходя от силы в силу, Бенджамин стал самым непревзойдённым интриганом Восточных Штатов, так, что при одном его виде судья готов уже был сразу вынести приговор, разумеется благоприятный для знаменитого юриста. - Завещание было составлено по всем правилам без малейшего изъяна в присутствии десяти нотариусов и пяти дополнительных свидетелей, которое засвидетельствовали, что документ является истинной волей ныне усопшего мистера Сворда и подписан без давления со стороны и в здравом рассудке, о чём может вам достоверно рассказать психолог мистера Сворда. Поэтому, мисс Мэри, попрошу вас не тратить время понапрасну в истериках и попытках подмыть эту бумагу - она такая же неприступная, как гранитная скала. - Удивительно, но, подобное решительное и резкое выступлении высказал человек самого тщедушного и нервозного вида, который только появлялся в обители Свордов, - за всё время своего монолога, он ни разу на глянул в отрытую на недовольную дочь своего патрона, опасаясь её взгляда пуще укуса гадюки, - которая, по его мнению, приходилась ей близкой родственницей, - и всё время бешено скакал своим неприкаянным взором по стенам гостиницы, неутомимо разглядывая различное оружие, развешанное по вкусу Фрэнсиса: мечи, сабли, палаши, клинки, старинные пистолеты и мушкеты, остановившись в конце концов на увесистом, блестящем даже в темноте кинжале из толедской стали, которым зачастую любил тайком пользоваться местный повар для нарезания затвердевшего пармезана и стимуляции к работе своего помощника.