Оконный проём ныне вызвал у Джеймса особо острый интерес - это был самый простой и надёжный способ вынести своё бренное тело из этого проклятого места, на крайний случай - просто узнать, где ты находишься. Фир осмотрел окно - ни единого намёка на возможность открытия. Пейзаж по ту сторону представлялся лиственными деревьями и уютной мощеной дорожкой, робко затерявшейся между ними Над парком угрюмо тяготели непроницаемым покровом свинцовые облака. «И как они проветривали помещения?» - с философски-озабоченным видом спросил сам себя Фир.
Галерея охватывала по периметру, словно исполинская змея, центральный зал павильона, имея четыре с половиной метра в ширину, шесть в высоту и двадцать с лишним в долготу. Стены были облицованы белым и серым мрамором, перемежающимися со вставками из красного мрамора. Ровная поверхность стен членилась умело раскиданными сдвоенными пилястрами, филёнками, окаймлёнными бордюрами и внутренними карнизами. Вдоль стен периодически возникали группы обитых алой тканью стульев. Именно один из таких стульев и схватил Фир для того, чтобы проложить его деревянным телом путь к свободе. Тщательно прицелившись и соизмерив свои силы, сопротивление воздуха, массу стула, прирост ускорения и прочие факторы, Джеймс запустил благородную мебель в окно. Закрыв глаза, он ожидал звука разлетающегося стекал, только услышал он совсем другой звук - звук бьющейся деревянной мебели. После злополучного столкновения со стеклянным барьером стул разлетелся почти что в щепки, не оставив и царапины на прозрачной тверди стекла.
-Чёрт, оно же защищённое! - Воскликнул Фир, наградив себя попутно весьма увесистым тумаком. - А я, как полный идиот, забыл и это!
Ещё раз с досадой оглядев останки деревянного помощника, храбро принявшего смерть за спасение человека, он решил, что всё равно необходимо что-то предпринять. Однако уяснить, что из себя представляет из себя это «что-то», он был положительно не в состоянии. Наверное, поэтому Фир и побрёл наобум влево, оставив за своей спиной, восходящую ко второму этажу лестницу. Потянулись торжественной вереницей великолепные картины, величаво раскинувшиеся в своих уютных нишах. Неизвестные художники тесно примыкали к известнейшим мастерам кисти, имя которых заставляет холст обмазанный краской ценится больше, чем золото.
-Чтоб мне провалится, если это не Рейнольдс! - Восторженно прошептал Фир, увидев работу английского мастера в одном ни чем не выделяющимся закоулке.
Нужно заметить, что, хоть многие работы и не были подписаны громкими именами, однако же, не смотря на это, часто не уступали им в исполнении или оригинальности. Но, так как у Фира была укоренившиеся профессиональный предрассудок оценивать картины исключительно по рыночной стоимости, - избавится от этого он не смог за годы честной семейной жизни, - то подобные неведомые миру шедевры его интересовали мало. Восхищённо созерцая полотна, он попутно сердечно сокрушался о невозможности вынеси отсюда этих господ, заточённых в безвестном плену. Нет, не подумайте, что в Джеймсе взыграла былая воровская жадность, абсолютно нет, - он просто искренно желал представить эти произведения искусства на глаза алчущей публики, не подозревающей о хранящихся здесь богатствах. Он неоспоримо честно принёс бы все эти картины в Мэтрополитен, безо всякой платы за пособничество, только из-за благородной жажды поделится с окружающими частицей Прекрасного, - по крайней мере, именно так думал Фир.
Не найдя ничего вещественно полезного на этом уровне, - картинами, как известно, решётку не спилишь и бронированное окно не вышибешь, - Джеймс, испустив огорчённый вздох из-за вынужденной разлуки со столь замечательной коллекцией, неторопливо развернулся и поплёлся назад, мимоходом ещё раз давая себя насладится уже осмотренными картинами.
Вернувшись на исходную позицию, он собрался уже было идти дальше, как вдруг откуда-то с периферии его сознания раздался тревожный гудок: «тут что-то нечисто». Фир, встрепенувшись, принялся тревожно оглядываться. Сделанное открытие поразило его чуть ли не до остановки сердца - постамент под часами, где находился чудаковатый робот, был пуст. Развернись бездна да перед Фиром, он бы бы меньше потрясён и напуган, чем сейчас, когда, пронзённый насквозь стрелой страха, ужасаясь и трепеща всем своим существом, стоя здесь, на белоснежном мраморном полу, перед механическими часами.
Движимая инстинктом самосохранения, рука Фира быстро схватилась за рукоятку револьвера. Осторожно вытащив смертоносное орудие из сокровенного места, Джеймс украдкой осмотрелся, боясь встреть то, что ждал. Однако, к величайшему облегчению, с люстры на него никто не спрыгнул, из-под полы не вырвалась чья-либо рука, а из коридора не выплыл чей-либо силуэт.