- В место, где жизнь будет хуже смерти. Во Внешние Земли.
Амти понимала, что это значит. О Внешних Землях она слышала только смутные истории - это некое место, вроде тренировочной версии мира, которая не совсем удалась. Мусор Творения. Говорили, что это действительно уродливое место, но более того, говорили, что оттуда нельзя было вернуться и там невозможно было сохранить рассудок. О Внешних Землях Амти знала мало, однако там у Шацара был шанс, крохотный, но шанс не умереть сразу. Так Мескете пыталась спасти Амти, это был единственный ход, которым она была ограничена.
Амти понятия не имела, что доступ к ним есть во Дворе. Однако, Мескете сказала:
- Единственные врата во Внешние Земли во Дворе находятся в Разрушенном Храме. Мы изгоним его туда, заставим страдать в совершенном одиночестве в недомире, который отверг даже Свет. Пусть он потеряет разум, пусть умрет там от голода и жажды, пусть достаточным наказанием ему послужит абсолютное одиночество.
Должно быть, свою роль в том, как отреагировал народ сыграло то, что при всей своей жестокости, они и сами стремились к смерти. Смерть, переход в небытие, окончательное исчезновение имели для Инкарни некоторую непреодолимую сладость, влечение к умиранию было основой, которую заложила в них Мать Тьма, и основой оставалось. Отчасти поэтому все здесь понимали, что смерть - далеко не самое страшное наказание для Шацара. Что он, как и любой Инкарни, в глубине души жаждет ее и желает.
Люди после паузы, требуемой на осмысление поступившего от Мескете предложения, закричали и зааплодировали, проявляя свой восторг. Амти увидела, что в глазах Шацара впервые за все это время зажглась какая-то осмысленная эмоциональная реакция на происходящее.
Это было удивление.
- То есть они его не убьют? - шептал Мардих. - Не убьют? Я правильно расслышал? Я правильно понял! Я старый человек, объяснишь ты мне уже или нет?
- Нет, - сказала Амти. - Его не убьют.
И она сама не знала, хорошо это или плохо. Мескете просто сняла с себя ответственность. Оставить его умирать это совсем не то, что убить его самостоятельно. А значит, как думает Мескете, убить и Амти.
Народ сопровождал их на всем пути до школы. Зрители гибкой лентой тянулись за процессией. Зрители стояли вдоль всех улиц, через которые они проходили. Они плевали Шацару под ноги, осыпали его проклятиями.
Но во всем этом было удовольствие, не только праведный гнев. Люди радовались, чувственно и громко. Амти следовала за всеми, но у нее не хватало сил даже улыбнуться. И ей было страшно, что это сочтут за предательство.
Шацар должен был попасть в место, которое, в определенном смысле, было хуже Лестницы Вниз. Бессмысленная помойка мироздания, из которой не возвращался еще никто. Амти даже не была уверена, что там есть воздух для дыхания. И никто не был уверен. Внешние Земли были страшнее смерти, потому что за ними начиналась неизвестность. Граница миров за которой скрывалось все, что не удалось и не получилось.
Шацар, Шацар, Шацар. Амти хотелось звать его, но она знала - он не откликнется.
В первую ночь, которую они провели как муж и жена, когда Амти уже два месяца носила его сына, Шацар пообещал никогда не оставлять ее. Они лежали в постели, и Амти гладила линии на его ладони. Шацар не шевелился, так что это даже чуточку ее пугало - тогда она к нему не совсем привыкла. Он казался ей таким сильным, и рядом с ним она чувствовала себя совсем маленькой. Все между ними было совсем по-другому с тех пор, как ритуал объединил их. Она изучала линии на его ладони так же, как Шацар изучал ее тело - скрупулезно, собственнически. Она принадлежала ему, а он принадлежал ей. Они молчали.
А потом Шацар неожиданно сказал:
- Я не убью твоего отца. Он мой друг, и я к нему привязан, - тон у него был самую малость извиняющийся, и Амти не сразу сопоставила этот тон с тем, что он говорил.
- Что?! Ты собирался?!
- Я подумал, что это нужно сделать, чтобы между нами никто не стоял. Ты теперь моя. Типологически, этим и должна завершаться свадьба. Я должен забрать тебя у твоей семьи.
- Что ты несешь, Шацар? - спросила Амти.
Он помолчал, видимо, серьезно задумавшись над этим вопросом.
- Я не знаю, как доказать тебе, что хочу, чтобы ты была со мной.
Амти не знала, что ему ответить. О любви она что-либо понимала только из книжек. И примеры, как назло, не приходили в голову. Амти была книжкой девочкой, она понятия не имела о том, как мужчина может доказывать женщине, что хочет быть с ней, если речь идет о реальной жизни. Она очень боялась Шацара, и ей не хотелось заставлять его ждать, оттого она сказала первое, что пришло в голову - фразочку из сентиментального романа прошлого века, какие она тоннами поглощала, лежа среди яблоневых деревьев в саду, когда ей было четырнадцать.