Отец Свет выбросил первую карту. Амти увидела прекрасную женщину, чей возраст так же был неопределим. Женщина была в сверкающих черным доспехах и сжимала в руке меч. У нее было красивое, скорбное лицо. Ее трон казался выполненным из обсидиана, на голове ее была корона из теней. Амти даже не могла определить, в каком стиле выполнен рисунок - он был чем-то запредельным. Идеей искусства, а не искусством. Его красота была неописуема.
Отец Свет притворно вздохнул, а потом сказал:
- Первым делом я предложил ей скрасить наше совместное одиночество. Породить, может быть, детей или хотя бы дом.
Отец Свет выставил указательный палец и принялся выводить им прямо в темноте светящиеся золотым линии, одна за одной они появлялись в воздухе. Рисунок получился наивный и детский, вовсе не похожий на ту невероятную картину, изображавшую Мать Тьму, как королеву мечей.
- Но-но мне тут, - сказал Отец Свет, не отвлекаясь, но обращаясь определенно к Амти. - Ты поймешь хоть что-нибудь про красоту, когда до тебя дойдет, что это тоже красиво. Что красиво вообще все, а не только то, что люди привыкли помещать в музеи.
Амти с преувеличенным вниманием, пристыженная, уставилась на рисунок. Мать Тьма была изображена в качестве глазастого пятна, себя же Отец Свет нарисован улыбчивой звездочкой. В облачке диалога, как в комиксах, появлялись реплики:
- Будешь моей навсегда?
- Не-е-е.
- Может хотя бы попробуем узнать друг друга поближе?
- Не-е-е.
Отец Свет поцокал языком, вспоминая свое фиаско, произошедшее до начала времен, а потом сказал:
- И я решил принести ей дар. Нет, даже так: Дар.
Отец Свет продемонстрировал следующую карту. Украшенная драгоценными камнями чаша, из которой бил бурный поток воды, и над которой летал белый голубь. Чаша парила над озером, полном цветущих кувшинок.
- Я вспорол ей живот, и из внутренностей ее создал три мира, связанных друг с другом, и главный из них расположил в самом ее центре. Он должен был символизировать наш союз. Не мир света, то есть мой и не мир тьмы, то есть ее - а наш общий мир.
Зазвучал довольно реалистичный закадровый смех, совершенно издевательски подчеркивающий реплику.
Отец Свет постучал пальцем себе по виску, потом сказал:
- Однако, есть и другие трактовки.
Он пририсовал звезде светящийся член, а Матери Тьме - живот, как у беременной.
- Ни одна из них не может являться верной или неверной. Так как ничто не есть истина, верить можете во все. Так вот, совершенно неожиданным образом она разозлилась! И мне это не нравилось, я хотел быть с этой женщиной! Но еще меньше мне нравилось, как она обращается с созданным мной миром. Я населил его чудесными зверями и птицами, а она породила чудовищ. Ну, прошу прощения, то есть вас!
Он кивнул в сторону Эли, Амти и Шацара.
- Тогда я породил тебя, дочка, и твоих братьев и сестер, чтобы несколько снизить градус напряжения, царивший у существ со сложной рефлексией в то время. Миры развивались, росли, вступали друг с другом в конфликты. С помощью своих чудесных маленьких Инкарни, ей удалось парализовать жизнь на девяноста процентах земли, оставив крошечный, плодородный кусочек. С помощью моих чудесных маленьких Перфекти мне удалось сохранить по крайней мере Халдею, одну единственную страну, посреди вечных льдов. Мы играли в солдатиков, она старалась избавиться от моего творения, а я сохранить его. Пока, наконец, совсем недавно по нашим меркам и крайне давно по вашим мы не заключили договор. Или, проще говоря, помирились. Мы решили создать мир, который будет нашим совместным творением, не из нее, не для нее, а ее и мой. Мы решили учесть все ошибки прошлого, и создать нечто потрясающе, нечто, что смогли бы полюбить мы все. Нечто, куда мы смогли бы забрать полюбившихся нам существ из предыдущего мира.
Отец Свет стер рисунок локтем, на его золотом пиджаке не осталось и пятна. Он бросил в зал последнюю карту, на которой Амти безошибочно узнала Внешние Земли.
- Мир, - сказал Отец Свет. - Номер Двадцать Один. То, ради чего все и затевалось.
На стене, будто где-то был спрятан проектор, демонстрирующий диафильм, загорелось небо Внешних Земель, быстро поплыли облака.