— Ну, она была со мной и пила.
— Эль? Ты, правда, пила эль?
Сибилла морщит нос, потому что это самый дешёвый вид алкоголя, который только существует в Люсе, и который не одобряется каждым, в ком есть хоть капля фейской крови.
— Эль едва ли самое ужасное, что попадало мне в рот. Помнишь тех склизких моллюсков, которых заставил нас съесть Фибус?
Она делает вид, что её тошнит.
— О, Боги, не напоминай. И почему мы на это согласились?
— Для того чтобы он перестал ходить вокруг да около девушки, которая ему нравилась, и пригласил её на свидание.
— Ах, да. Мы с тобой… всегда такие самоотверженные.
Я смеюсь, так как я до сих пор помню красные пятна на щеках пятнадцатилетнего Фибуса, когда тот подошёл к объекту своих желаний и спросил её, не хочет ли она посмотреть на звёзды с неприлично огромной крыши его родителей.
— Кто ещё был на этой вечеринке с элем помимо моей сестры?
Выражение моего лица становится настороженным. И хотя я знаю, что она не влюблена в Антони, и никогда не была, чувство вины, точно червяк, проникает сквозь мою тонкую ночнушку прямо мне в грудь.
— Антони, Маттиа и Риккио.
Её ресницы взмывают высоко вверх.
— Ага! У кого-то появились секреты.
Она наклоняет голову и прищуривается, словно пытается разгадать загадку.
— Предположу, что это Маттиа.
— Что Маттиа?
— Мне интересно, из-за кого так покраснели твои щёки, и кто оставил этот засос у тебя на шее?
Я касаюсь участка кожи, на который она смотрит, выразительно улыбаясь.
— Это не Маттиа.
Уголки её губ дрожат.
— Риккио?
Я качаю головой, и её улыбка исчезает.
— Надеюсь, это Джиана.
— Почему?
— Потому что Антони — полнейший ловелас.
— Ты с ним спала.
— И я о том же. С ним переспало пол Люса, и только потому, что другая его половина — мужчины, которые Антони не интересуют.
— Я всё ещё не понимаю, почему он не может мне нравиться. Если только ты не ревнуешь. В таком случае, я отступлю.
— Дорогая, я совершенно точно не ревную.
Она хлопает меня по ноге.
— Передай-ка мне соли, я могу тебе это доказать.
— Я тебе верю.
Я сгибаю колени и притягиваю их к груди. Меня расстраивает то, что моя лучшая подруга не хочет меня поддержать.
— Я знаю о репутации Антони, но я всё ещё не понимаю, почему я не могу воспользоваться его умениями.
Сибилла вздыхает.
— Потому что ты, моя дорогая Фэллон, привязываешься, и я знаю, что он предлагал тебе выйти за него, но он никогда не выполнит своего обещания.
— Я не хочу за него замуж.
— Ты хочешь сказать, что тебя устроит, если ты станешь очередной зарубкой на кровати этого мужчины?
— Да, — раздраженно рычу я. А ещё устало. Но в основном раздраженно.
Немного помолчав, она выдыхает:
— Хорошо.
— Что хорошо?
— Хорошо, я поддержу твоё решение.
— Ты моя лучшая подруга. Ты обязана поддерживать все мои решения, даже ужасные.
Сибилла плюхается на спину и потягивается, вытянув руки над головой.
— Да, да.
А я наконец-то свешиваю ноги с кровати и встаю.
— А теперь расскажи мне в мельчайших подробностях о празднике.
Сибилла не пропускает ни одной детали, и к концу её рассказа, я чувствую себя так, словно побывала на королевском балу вместе с ней, Фибусом и тысячей других нарядных фейри.
Не сводя глаз с зеркала над туалетным столиком, я спрашиваю:
— Ты случайно не видела во дворце каких-нибудь статуй птиц?
— Статуй птиц?
Несмотря на то, что мои волнистые волосы уже стали мягкими и блестящими, я продолжаю расчесывать их гребнем из щетины кабана.
— Я слышала, как кто-то упоминал красивую статую, и поскольку я, как ты знаешь, люблю животных…
— Я ничего такого не видела, но опять же, нас всех согнали в сад, где было по сотне фейри на квадратный сантиметр, в прямом смысле, и ещё столько же эльфов. В общем, народу было много. Я могла её пропустить.
Сибилла редко что-то пропускает. По крайней мере, до третьего стакана фейского вина. Её ответ даёт мне понять, что статуя ворона, которую я ищу, не выставлена в саду, а значит остается, ох… весь остальной замок.
Я начинаю перебирать в голове людей, которые могут об этом знать.
Бабушка?
Её я точно не могу спросить.
Като?
Моё любопытство может дойти до кого-то из королевского двора: либо до моего деда, либо до одного из двух монархов, либо, что ещё хуже, до бабушки.
Я опускаю гребень, и мои мысли останавливаются на человеке, который уже бывал в частных королевских владениях.