— Но важнее всего то, Фэллонина, что Марчелло и я не держим друг от друга секретов.
Мне определённо надо научиться контролировать выражение своего лица, чтобы оно не выдавало все моим мысли.
— А теперь собирайся домой. Я приготовила тарелку с остатками еды для твоей мамы и Церес. Передавай им обеим большой привет, и скажи Церес, чтобы она заходила гости. Я не видела её целую вечность.
— Хорошо.
Я неохотно складываю влажную тряпку, оставляю её на деревянном острове, беру тарелку с крышкой и толкаю бедром распашную дверь.
В обеденном зале стало тише, но не совсем тихо. Посетители перешли от ужина к выпивке. В дальнем углу таверны начали играть в карточные игры, а клиенты текут нескончаемым потоком вверх-вниз по лестнице под руку со своими любимыми проститутками.
Наконец, я смотрю в сторону бара в поисках Антони, но нахожу только Маттиа и Риккио, которые опрокидывают в себя стопки с алкоголем, а рядом с ними болтает Сибилла. Мой желудок снова скручивает из-за нервов. Неужели он совсем ушёл из таверны? Или он только вышел из зала? Я смотрю на потолок. Если он пошёл наверх вместе с девочкой, то, по крайней мере, решение о том, что мне делать, будет принято за меня.
— Он на пристани, бросает камешки в канал.
Джиана проносится мимо меня с подносом, на котором стоят пустые бокалы.
— Ты первая девушка, которая его по-настоящему заинтересовала.
— Пожалуйста, не надо, Джиа. Я и так себя ужасно чувствую.
— Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя ещё хуже, Фэллон. Мне просто его жаль.
Скривив лицо, я бормочу:
— Мне не следовало его целовать.
— Кого это «его»?
Откровенно говоря, я и сама не очень-то уверена.
Наш приглушённый разговор привлекает внимание Сибиллы, и она подходит к нам.
— Что я пропустила?
— Ничего, — бормочу я.
Сибилла закатывает глаза.
— Определённо.
— Спасибо за предложение остаться на ночь, но я собираюсь домой.
Сибилла хлопает своими закругленными чёрными ресницами и смотрит на меня.
— Домой, разве?
После её намека, лицо Джианы напрягается. Она хватает полный кувшин и уносит его клиенту.
— Что такое съела Джиа?
— Ты же знаешь, как мы обе относимся к Фибусу? Она точно так же относится к Антони.
Сибилла хмурится.
Я киваю на одну из деревянных балок, которая держит таверну настолько прямо, насколько это вообще возможно на острове с сильными течениями и ещё более сильными ветрами.
— Данте поцеловал меня.
— Четыре года на…
— Сегодня. Он неожиданно появился в погребе и поцеловал меня, а затем пригласил на свидание.
Её ресницы ударяются о брови.
— Что? И почему я слышу об этом только сейчас? О…
Её рот округляется.
— Так вот почему у Антони такое настроение.
— Не думаю, что он знает.
— Тогда… мерда.
Да, «дерьмо» здесь самое подходящее слово.
— Есть какой-нибудь мудрый совет?
— У меня нет для тебя ничего, детка, но я могу подержать твою руку, когда ты будешь решать, какой мужчина тебе нравится больше.
И она бы так и сделала.
Я обнимаю её одной рукой на прощанье, распрямляю плечи и выхожу в залитую звёздным светом темноту, напоминая себе о том, что если я не давала никаких обещаний и клятв, то это не измена.
Так что, у меня на самом деле нет никакой причины сердиться на Данте или чувствовать себя обманщицей из-за того, что я целовалась с Антони.
ГЛАВА 16
Антони сидит на причале, поставив ноги на корму своей лодки. Он выпрямляет спину, когда я приближаюсь. Как он чувствует моё приближение — для меня загадка, потому что мои туфли бесшумно передвигаются по пирсу.
— Закончила от меня прятаться, Фэллон?
Его комментарий возвращает меня в погреб, где Данте задал мне тот же самый вопрос. Только вот от него я не пряталась.
— Да.
Антони смотрит на меня через плечо, приподняв брови. Похоже, он не ожидал такой прямоты. Я ставлю свою тарелку на пирс и сажусь с ним рядом.
Моё исчезновение притупило неиссякаемую искру в его глазах.
— Зачем?
Я наблюдаю за тем, как жёлтый змей проплывает под плотно стоящими лодками и пугает стайку уток, которые, громко крякая, взлетают с сине-чёрной глади воды.
— Данте приходил повидаться со мной.
Я закусываю нижнюю губу.
— Он поцеловал меня и пригласил на свидание.
Мне надоели секреты. Быть может, Антони и не любовь всей моей жизни, но, возможно, и Данте ею не является.