Несмотря на то, что воздух сейчас тёплый, озноб проникает мне в поры, вызывая мурашки. Я обхватываю себя руками.
— Ржавый котел, что ты такое? — бормочу я. — Сначала металл, потом перья, а теперь дым. Каким будет твой следующий фокус, Ворон? Превратишься в человека?
Ворон смотрит на меня. Я смотрю на него в ответ.
— К твоему сведению, я не пыталась причинить тебе боль. Всего лишь спрятать. Тот мужчина в лодке под моим окном — капитан королевской армии. Если он обнаружит тебя здесь, он пригвоздит тебя обратно.
Я жестом указываю на чёрные шипы на своей кровати.
— Он может и меня тоже пригвоздить.
Ведь я не только ограбила поместье в Тарекуори, но ещё и украла смертоносное мифическое существо. Я содрогаюсь, когда осознание всей глубины того, что я сделала, накрывает меня точно мутная вода.
Сквозь тонкое стекло своего окна я замечаю, как один из солдат произносит моё имя, но не понимаю, что он про меня говорит. Затем я слышу смех, и поскольку я известна не своими шутливыми высказываниями, я подозреваю, что это был не комплимент.
— Фэллон Росси, я занятой человек! — голос капитана заставляет меня прийти в движение.
Этот мужчина известен своей нетерпеливостью. Вообще-то он ненавидит ждать — еду, вино, своих подчиненных и своих куртизанок.
Неужели Катриона действительно предложила мне с ним переспать? Отвращение вытесняет нервозность и заставляет меня содрогнуться, когда я снимаю голубое платье с вешалки и начинаю облачаться в струящийся шёлк.
— Просто оставайся в моей комнате, — шепчу я, — и если услышишь шаги моей бабушки, прячься, или она тебя сдаст.
Застёгивая платье, я смотрю в упор на своего нового арендатора.
— Не смей её трогать, или я вернусь без твоих друзей.
Услышав мои последние слова, он застывает.
— Понятно?
Очертания его тела становятся ещё резче, а глаза холодного золотого оттенка напоминают сейчас цвет монеты, которую я собираюсь переложить из своего старого платья в новое.
Ворон наклоняет голову, и у меня отвисает челюсть. Он на самом деле меня понимает.
Я всё ещё ощупываю голубое платье в поисках карманов, когда Сильвиус рычит:
— Ты же не хочешь, чтобы я начал брать с тебя деньги за своё время, Фэллон Росси? Ты не можешь меня себе позволить.
Я подпрыгиваю и бормочу:
— Навозная муха.
Ещё раз тщательно изучив складки шелковой ткани, я прихожу к выводу, что у платья, которое я одолжила, нет карманов. Это проливает свет на то, почему жители Тарекуори носят с собой повсюду маленькие сумочки и клатчи. Карманы — это для тех, кто не может позволить дополнительные аксессуары.
Я приподнимаю угол своего матраса, кладу монету на деревянную планку, после чего хватаю чёрные шипы и закидываю их обратно в сумку, которую запихиваю под кровать. Когда все улики спрятаны, я встаю и разглаживаю платье, которое в этом не нуждается. Материал такой качественный, что даже не мнётся.
В покрытом тёмными пятнами зеркале над столом я замечаю свои спутанные локоны и беру гребешок.
— Пожалуйста, не кради мою монету.
Ворон прищуривает один глаз, как будто моё предположение выводит его из себя.
С силой проведя короткой щетиной по волосам, я поворачиваюсь и смотрю на своё отражение. Кожа у меня под глазами посерела от перенапряжения, а само лицо побледнело от стресса. Я кладу гребешок на место, щипаю себя за щёки, после чего провожу алой помадой по своим губам, чтобы скрыть изнеможение.
По пути к двери своей спальни я бросаю взгляд на своего нового квартиранта. Не могу поверить, что я собираюсь оставить дикое и потенциально опасное животное с железными когтями и клювом в своём доме. Калдрон, защити маму и бабушку. И защити меня от гнева бабушки, если она вдруг узнает, что я освободила.
Как только я огибаю голубые стены своего дома, на меня снисходит ужасная мысль — ворон может превращаться в дым, а дым может пройти под дверью.
— Наконец-то, — взгляд янтарных глаз Сильвиуса скользит по моему телу, когда он протягивает мне свою руку. — Собираешься смягчить свой приговор при помощи соблазнения, понятно.
Я таращусь на Сильвиуса.
— Какой приговор?
— Ну как же… — он приподнимает одну из своих черных бровей. — За преступление, которое ты совершила.
Моё тело обдает ледяным холодом, который проникает в моё нутро, но, по-видимому, не затрагивает моего сердца, потому что этот орган не застывает, как все остальные части тела. Он всё бьётся и бьётся в ритме стаккато, сотрясая мои зубы и кости.