— Забудь о нём, Фэл.
Проще сказать, чем сделать.
— А что насчёт твоей репутации?
— Ты наполовину фейри. Не говоря уже о том, что ты внучка генерала. Вряд ли тебя можно назвать неподходящей компанией.
— Значит, мне не придётся стать твоим маленьким грязным секретом?
Он улыбается, затем приближает ко мне свою улыбку. И слегка касается моих губ.
— Только если ты сама этого захочешь.
— Нет.
Он тихонько усмехается, и от этого звука мои соски затвердевают, а дыхание учащается. Когда он склоняет голову набок и размыкает мои губы, я отпускаю по ветру все рамки приличия и чопорность и открываюсь ему.
Ведь я же целую сейчас своего единственного и неповторимого мужчину, который завладел моим сердцем в тёмном переулке Тарелексо.
Мои веки опускаются, а тело расслабляется рядом с его телом. И хотя он не придвинулся ко мне, всё, что я сейчас чувствую, чей вкус и запах ощущаю, это он. Его дыхание становится воздухом в моих лёгких, а его руки — единственное, что не даёт моему телу упасть на него. Он держит мой подбородок в своих мягких как пух руках.
Его кожа такая нежная.
Гораздо нежнее моей.
Гораздо нежнее, чем у Антони.
Моя кровь нагревается и начинает пульсировать, и воспоминания о том, что я практически сделала прошлой ночью, встают у меня перед глазами. Хвала Котлу, что я отказала Антони, а иначе угрызения совести терзали бы меня сейчас. Я решаю, что прежде чем мы с Данте расстанемся, я расскажу ему о поцелуе, потому что я не хочу, чтобы между нами были секреты.
То есть больше, чем нужно.
И хотя моё тело остаётся с Данте, мои мысли переносятся к воронам. А точнее ворону в замке. Если я попрошу Данте достать его для меня, согласится ли он?
Волна ударяет в лодку, заставляя наши головы врезаться друг в друга так, что мы стукаемся зубами. Мы разъединяемся и смеёмся как два школьника, которые только что разделили неловкий поцелуй.
Его глаза такие голубые, зубы такие белые, а губы такие чувственные и розовые. Этот мужчина само воплощение идеала, образец, с которым я сравниваю всех остальных мужчин в своей жизни и продолжу это делать.
Подумать только, что он может быть моим.
Он нежно проводит рукой по моей щеке.
— Марко задержится здесь ещё на час. Ты бы хотела посмотреть, где я живу?
Моему наивному мозгу требуется мгновение, чтобы установить связь между отъездом Марко и походом в гости в часть к Данте. Мои щёки теплеют, когда я обдумываю его предложение. С одной стороны, мне нужно проверить своего нового жильца перед работой; с другой — я не увижусь с Данте ещё целую неделю. А может и дольше.
Я не готова с ним попрощаться.
— Я думала, что солдатам запрещено развлекать гражданских в бараках на острове.
Медленная улыбка, которая зажигается на его лице после моих слов, избавляет меня от всякого чувства ответственности.
— Солдатам запрещено, но я же не солдат, Заклинательница змеев.
ГЛАВА 32
Данте приказывает гондольеру изменить курс.
Мы начинаем плыть в сторону острова с белыми палатками, я оглядываюсь и смотрю на задёрнутые занавески своей комнаты на втором этаже.
— То вычурное блюдо… Как думаешь, твой брат согласится отдать его мне?
Данте отводит взгляд от проплывающей военной лодки, заполненной сундуками и солдатами.
— Нет. Он не расстаётся со своими трофеями. Они подогревают его эго.
Меня подмывает просто попросить его достать для меня блюдо, но я решаю, что если буду давить на него, то это возымеет обратный эффект. Я лучше пока найду остальных воронов, а затем уже обчищу трофейную комнату.
Когда мы причаливаем, Данте встаёт и протягивает мне руку, чтобы помочь высадиться на берег. Грациозно выпрыгнув из лодки, он присоединяется ко мне на деревянном понтоне и переплетает свои пальцы с моими.
Солдаты, патрулирующие берег, смотрят на нас широко раскрытыми глазами. Я рада, что их так сильно удивляет вид принца в компании с женщиной. Ведь это означает, что подобное не входит в его привычки.
— На что смотрите? — говорит Данте громыхающим голосом, вырвав их из ступора, и меня тоже.
Та власть, которой он обладает над людьми, надо мной, над Люсом… просто огромна.
Мы идем по узкой мощёной дорожке, которая превращается в более широкую улицу, по бокам от которой стоят палатки. Некоторые входы в палатки откинуты; другие же закрыты. Головы поворачиваются в нашу сторону, когда мы проходим мимо, а разговоры затихают.
Я миную многих завсегдатаев «Кубышки»; ни один не смотрит на меня. Может, они боятся, что Данте набросится на них, если они посмотрят в мою сторону? Или они сбиты с толку моим присутствием здесь?