— Король Марко хочет, чтобы я использовала свой дар для установления мира между сушей и морскими обитателями.
Ужас искажает красивое лицо моей бабушки, из-за чего теперь она кажется старше.
— Ты рассказала ему о своём даре?
— Конечно, нет, нонна. Я даже не уверена, что он у меня есть.
— Был ли Юстус…
— Да.
— Он не тронул тебя?
Её руки так крепко сжаты в кулаки, что костяшки пальцев начали выпирать.
— Нет, нонна.
Тихий голос у меня в голове добавляет: «Пока». Но я не разрешаю этой тревоге просочиться наружу. Бабушка и так уже переволновалась.
Наконец, я встаю на ноги и перевожу внимание на окно и белые армейские палатки, которые позолотило заходящее солнце, а также на аккуратные ряды военных лодок, качающихся на волнах вдоль узкого острова.
Лодка Сильвиуса пуста, но значит ли это, что он перестал за мной следить?
— Юстус сопровождает короля в Тареспагию на очередной ужин в честь помолвки, поэтому моё слушание продолжится на следующей неделе после его возвращения.
Я поворачиваюсь к бабушке, глаза которой отрешенно блестят, словно она опять оказалась на суде, в поместье Юстуса, вернувшись в то время, когда уши моей мамы были ещё острыми, как и её ум, и когда меня ещё даже не существовало.
— Думаешь, он и в самом деле хочет мира, бабушка, или пытается выбить из меня признание?
Бабушка возвращается в реальность, в наш маленький голубой домик в Тарелексо, в котором мы были в безопасности до сегодняшнего момента.
— Регио ненавидят животных так же сильно, как они презирают людей, так что ни в чём ему не признавайся. И, Фэллон, ты больше никогда не поедешь на суд без меня, слышишь? Никогда.
Я даю ей обещание, хотя и не собираюсь его сдерживать. Я не могу этого сделать. Потому что единственная причина, по которой я должна вернуться на Исолакуори — это ворон, которого мне надо оттуда забрать, и я отказываюсь впутывать в это бабушку.
ГЛАВА 35
Бабушка возвращается на кухню, чтобы выбросить разбитую кружку, а я направляюсь в свою комнату. Сердце подпрыгивает у меня в груди, когда я дохожу до своей двери, а слова мамы звенят в голове.
«Фэллон. Уходи».
Ворон, должно быть, улетел, пока меня не было! Поэтому она так убедительно просила меня уйти.
Я так резко отворяю дверь, что чуть не падаю на пол своей комнаты, и мне удается удержаться на ногах только благодаря тому, что я со всей силы вцепилась в ручку. Несмотря на слабое освещение, которое стало ещё слабее из-за заходящего солнца и задёрнутых занавесок, я вижу всё довольно четко — шкаф, письменный стол, вазу с увядшими пионами, ворона, сидящего на столбике моей кровати.
Моя теория рассыпается, и на её место приходят облегчение и беспокойство. Облегчение, потому что было бы большой проблемой потерять птицу с железным клювом и когтями, а беспокойство, потому что теперь мне придётся заново разгадывать смысл тревожного наказа мамы.
Я закрываю дверь и облокачиваюсь на неё спиной, стараясь успокоить свой бешеный пульс. Ворон наблюдает за мной своими пугающими жёлтыми глазами.
— Я думала, ты улетел.
Я не должна ему ничего объяснять, но поскольку птица меня понимает, я решаю это сделать.
Птица и ухом не ведёт.
— Мама, похоже, убеждена, что мне надо уходить. И поскольку это она отправила меня в то подземелье, думаю, что это как-то связано с тобой.
Неужели я действительно изливаю свои мысли перед этим животным? На что я вообще рассчитываю? На совет? На наставление? Слова про подземелье могли быть совпадением. Всё-таки у моей мамы не всё в порядке с головой.
О чём я таком говорю? Это не было совпадением. Она предупредила меня о том, что Бронвен наблюдает за мной, и Бронвен наблюдала. Она сказала про золото в подземелье Аколти, и там были целые кучи золота.
Какие-то высшие силы используют маму как рупор.
Может быть, эти высшие силы и есть Бронвен?
Кто вообще такая эта Бронвен?
Стены моей комнаты исчезают. Потолок и пол тоже. Неожиданно я обнаруживаю, что смотрю в ущелье. Я выставляю руки, костяшки моих пальцев ударяются обо что-то твёрдое — стену из серого камня. Я растопыриваю пальцы на другой руке, но они не встречают сопротивления.
Я переношу вес своего тела в сторону и хватаюсь за камень, хотя не падаю.
Я… я плыву.
Святой Котёл, что со мной происходит? Я лихорадочно озираюсь вокруг в поисках чего-нибудь… кого-нибудь, но я одна в… Где я? В Монтелюсе?
Подо мной гремит поток.
Далеко-далеко внизу.