Мужик невозмутимо заполнил мне под копирку несколько экземпляров деклараций и после этого сказал идти к самим таможенникам. Но там уже начался обед. Весь день шёл дождь со снегом и я, промокший, поехал домой, чтобы взять ещё денег.
Часа через полтора я вернулся на Полежаева. Таможенников в домике было четверо. Трое рядовых таможенников, азиатов, и их начальник, кавказец. При мне они сначала выпустили какому-то коммерсанту контейнер с пенопластом из Украины – открыли контейнер, посмотрели ровные белые ряды пластин, содрали с коммерсанта четыреста тенге, тут же поставили все нужные печати на декларациях, мужик, не забирая сам контейнер, перегрузил с водителем свой пенопласт в другую машину и уехал.
Дошла очередь до меня. «Та-а-ак… Домашние вещи б/у…» Все четверо таможенников вышли из домика и пошли между рядов искать мой контейнер. Их ставили дверцами к фундаментным бетонным блокам, чтобы никто без подъёмного крана не смог бы их открыть. Нашли. Крановщик содрал с меня десять тенге, залез на свой кран, зацепил контейнер и переставил его так, чтобы двери можно было открыть. Открыли. Обычное домашнее шмутьё, нормальное, но не новое.
Один из таможенников залез с фонариком внутрь. Покопошился и вытащил откуда-то пакет с сухофруктами.
– Ввоз пищевых продуктов на территорию Республики Казахстан запрещён!
– Ну тогда заберите этот пакет себе, сварите компот.
– Короче, сколько Вы дадите за то, чтобы мы не досматривали этот контейнер?
– Нисколько. Я и так тут уже сегодня две своих месячных зарплаты выложил.
– Тогда мы сейчас будем выгружать все эти вещи под снег с дождём, досматривать, это может занять не один день…
– Хоть сколько досматривайте. Но учтите: если контейнерная станция насчитает мне хотя бы одну штрафную тиынку за задержку этого контейнера, вам всем улыбнётся очень злая звезда.
Четверо орёликов ещё минут десять побродили под мокрым снежищщем вокруг открытого контейнера, посовещались, и наконец старшой сказал: «Ладно, мы выпускаем Ваш груз. Расписывайтесь в декларациях!» Я достал свою шариковую ручку, прозрачную в середине, с чёрными закрутками в начале и конце, и с колпачком и стержнем чёрного цвета. И шарик писал так тоненько-тоненько! Это сейчас такого добра валяется пачками в любом киоске, а тогда у нас в Алма-Ате таких ручек ещё не продавали, и парочку их я урвал совершенно случайно в магазине внутри Красноярского алюминиевого завода.
«Ну Вы хотя бы эту ручку мне подарите!» Я брезгливо протянул её шефу таможенников – «Возьмите!» Мне таки поставили все нужные печати, и я успел вывезти этот контейнер с Полежаева ещё в тот же день…
К лету того года Смагулов, в компанию которого вложила свои оставшиеся деньги тётя Тома, бежал вместе с этими деньгами из страны. Она стала таскаться на собрания обманутых вкладчиков, и после третьего такого собрания к ней домой нагрянули мужички КНБ-образного вида в штатском: «В течение недели покиньте нашу страну!»
Всё дело в том, что мы уже полгода никак не могли прописать тётю Тому в её новом домике. Паспортные столы времён тогдашнего градоначальника, ныне покойного Заманбека Нуркадилова, весьма неохотно (и, соответственно, не бесплатно) прописывали в городе Алматы людей любых нетитульных национальностей – не за это ли его чуть позже сняли? Так и не прописали – она наскоро продала дом, остатки шмутья, и буквально с одной оставшейся дорожной сумкой уехала назад в Россию…
В следующий раз «домашние вещи б/у» свалились для меня ровно через десять лет, летом 2004 года, когда потребовалось перевезти шмутьишко моей жены из Караганды в Алматы. Всё умещалось по объёму в пятитонник, хотя столько наверняка не весило. Сначала я попёр на «пятак» дальнобойщиков. Попытался договориться с водителем большой «шаланды» на догруз своего шмутья к какому-нибудь основному грузу – восемьдесят тысяч тенге! Затем понадеялся нанять грузового «ГАЗельщика» – шестьдесят тысяч тенге! Это была моя тогдашняя месячная зарплата!
Подсчиталось быстро: две тысячи километров туда-обратно, даже с учётом того, что он не будет искать обратный груз из Алматы, он сжигает бензина по 16 литров 92-го на стошку по тогдашним сорока семи тенге его за литр максимум на восемь тысяч тенге! А ещё пятьдесят две штуки ему максимум за три дня его работы? А не жирно?!! Пожелав этим беспредельщикам сгнить, стоя на этих своих «пятаках», я отправился на расположенную почти совсем рядом карагандинскую контейнерную станцию.