И вот собрались мы у него на квартире. Кстати, она у него хоть и холостяцкая, но весьма ухоженная. Ну разве если не смотреть на антресоли или нечаянно не открывать кладовку – там полный кабздец.
Так вот. Как положено инициатору, к Сашке я пришел с напитками: 6 литров пива, 2 литра коньяка и минералка. Он посмотрел на выставленную шеренгу, улыбнулся, прихватил паки пива и понес в холодильник. Из него же достал уже готовое, холодное пиво. Засели мы на кухне. Так как возраст уже не студенческий, а мы вполне способны содержать себя, то к пиву у нас была закуска: курица гриль из соседнего супермаркета, кетчуп и тарань.
Я улыбнулся. С Саньком всегда чувствую себя свободно.
-Что сидим, что втыкаем?!— со смехом проговорил Сашка, разливая пиво по высоким кружкам.
-Вздрогнем?— весело парировал я.
-Какой там вздрогнем? Дрожать перед стоматологом будешь.
Да, факультет стоматологии мы несильно любили. Да и вообще. Кто их любит-то. Они то и женятся между собой обычно, так сказать, выводят новое поколение людей-стоматологов. Хотя куролесить мы любили со студентками стомата. Почему-то процент реальных блондинок там был самый высокий. Это уже неважно. Я этих блондинок потом столько перевидал…
-Ну, как твои дела, манагер?— без особой подготовки перешел к делу хирург.
-Дела идут, контора пишет,— засмеялся.— Да нормально все. Только не мое это. Веришь, не мое. Я как с женщиной говорю, совсем не на то внимание обращаю. Порой аж подмывает спросить о самочувствии или еще что-то, за что мне могут приписать сексуальные домогательства. А с мужиками так вообще абзац. Я просто с ними, как с клиентами говорить не могу.
-А как можешь?
-Никак. О футболе, о политике, о бабах. Полный комплект. Причем при мужиках лучше не говорить кто по специальности. Вечно как выпьем на работе, так и начинают пристебываться: расскажи, да расскажи. А что рассказывать.
-Да… что рассказывать! Там видеть надо,— Саня заржал как конь.— Как Жанна?
-Никак. Расстались.
-Да ты что! Она же единственная, у кого хватало на тебя терпения, — скромно так, почти с тоской, потом продолжил.— Куришь?
-Давай.
-А, нэту. Бросил. Кашель замучил. А сам понимаешь, что такое кашель на операции. Или когда комок в горле, а ты помытый в маске, руки в кровище, в лучшем случае. Короче. Бросил. Хотя потом с этим отходняком вообще пришлось отпуск брать. Так что подумываю об электронной сигарете, просто так не могу без нее, особенно вот сейчас. Так бы с удовольствием и затянулся. Кстати, у меня профиты есть, будешь?
-Это сено которые? Черные и вонючие? Пасс. Я не настолько низко пал или не так много выпил.
-Тогда может по коньячку?
И мы приступили к основному блюду. Некоторое время говорили о женщинах, потом о власти, потом добрались и до знакомых. Весьма неожиданно, кстати.
-Кстати, Макс, ты Самохвалова помнишь?
-А то! Конечно. Тот еще мужик.
-Мужик-то он мужик, только нашел он себе мужика. Я их на днях видел. Приехал ко мне по делу. У сестры его мужика проблемы с почкой были. Туда-сюда. Разговорились, вижу, что юлит, а потом проговорился. Короче, посидели, потрындели. Потом я у него спрашиваю: «Вот ты жалеешь?», а он мне: «Нет». Я призадумался, впервые в жизни, наверное, призадумался. А он продолжает: «Знаешь, стремно было, когда до меня дошло, что люблю я его, а потом понял, что любят ни мужика, ни бабу, а человека. Так легче стало. Не жалею я, Сашка, не жалею»
Макс перекинул как за себя рюмку коньяка, зажал рот кулаком.
-Эх, а вот сигаретки сейчас не хватает, — встал, пошарил по ящикам, достал коричневую пачку Profit.— Окошко открой. Будешь?
Я понял, что переступил рубеж Profit. Закурил. Какая же это дрянь! Коньяк пошел ровно, в запивку.
-А ты бы смог?— реально для меня это вопрос животрепещущий. Мое существо ждало сейчас дома и, как я понимал, глядя на часы, то с качалкой или другим предметом кухонной утвари силового воздействия.
Кстати об этом. Мужики могу сколько угодно говорить, что вот такие жены — суки и стервы, но в тайне им очень приятно, что их ждут и волнуются за них. Хотя бывают случаи тотального контроля, там явно без посторонней помощи мамочек и подружек не обошлось. Ну да ладно. Это все лирика. А сейчас передо мной сидел вздыхая мой старинный дружбан и рассказывал о нашем общем знакомом, который как я только что пересек границу профита, так и он пересек границу… не знаю как это даже назвать.
-Наверное, смог. Ну, во всяком случае, попробовать мог бы. Понимаешь, после того как я на них посмотрел, бля буду, но чтоб так все семейные жили. И вот что я тебе скажу. Это в нас природа заложила. Как и почки гнилые, как и все остальное.
Сашка еще отхлебнул коньяка. Снова скривился. Видно ему давно тоже хотелось с кем-то поговорить, только не каждому все можно сказать.
-Понимаешь, Макс, я вот уже третий год трансплантацией занимаюсь, можно сказать, что у истоков пересадки почки в нашем городе стою. Насмотрелся много чего. И я против. Что дано богом, так тому и быть. Если тебе отпущено столько жизни, умей ее прожить достойно. А ведь многие этого не умеют, они всю жизнь на чьей-то шее сидят. Думаешь просто так чик-пик и от родного-здорового откорнали одну почку, а второму родному-больному пришили? А болтяру! Можно сказать, что пересрали жизнь здоровому и недолго проживет больной, — выпалив эту тираду, Сашка отдышался, опять налил нам по рюмкам, хильнул и продолжил, но уже спокойно. — Ну, если и проживет долго, то это уже не жизнь, я тебе скажу. Каждый день на гормонах. Сам знаешь: и удовольствие не из дешевых, и то, что они вынуждены принимать их, очень сильно иммунную систему косит. На тебя в автобусе чхнули, вот и грипп, а грипп в пневмонию или еще во что перерос. Короче, тот, кто забрал жизни кусок, за него платит. И платит так, что ну его нахер.
Мы сидели молча, закурили еще. На сей раз трава пошла нормально. Словно обычные сигареты. У меня была тьма вопросов, только, видно, не стоило их задавать.
-Сашка, неужели так может думать тот, кто делает операцию?
-Так думают у нас все, Максик, все! Это кардиологам хорошо. Они не видят, как потом видит пациент у которого сердце забрали. А я вижу! У меня из одного больного, получаются два. А ты знаешь каково тому, кто получит эту почку. Не сейчас, не сразу, а через пару лет? Когда, бля, совесть просыпается. А она просыпается! Еще как!