Но и она не должна была делать это откровенное селфи и уж тем более, присылать его мне.
А теперь надо было замести следы.
Был бы умный, почистил бы историю в мессенджере. Но я не ожидал, что Настя будет его просматривать как свой собственный.
Никакой эмоциональной связи контакт сам по себе не вызывает. И она для него не нужна. Так природа задумала. Чтоб даже при дефиците времени и стабильности все состоялось. Даже на бегу от саблезубого медведя или хищного страуса. Ей, природе, на наши чувства наплевать. Мы для нее как хомячки или кролики.
Примерно такую версию я хотел изложить Насте… но язык у меня будто отнялся. Я понял, что это глупо и мерзко. И сделает только хуже.
Поэтому пробормотал что-то невразумительное, попытался ее обнять, она вывернулась и ушла в свою комнату. Хлопнула дверь.
Вот-те раз…
Мы ссорились и раньше. В основном ─ в первые месяцы, в процессе взаимной притирки. Из-за вопросов распределения обязанностей. Из-за денег не ссорились. Но и такого, что у каждого свои, хоть это и модно сейчас, у нас не было. Как-то с самого начала договорились, что все общее, а распоряжается тот, кто в данном конкретном вопросе лучше понимает. Обычно это была Настя.
Она отнюдь не паинька, когда злится.
К тому же этот день был, как она сказала, особенный.
Настя стала часто смотреть видео на Ютубе с детишками. Это был толстый намек, который даже я понимал. Глаза у нее делались при этом какие-то странно печальные. Инстинкт.
На тот момент мы не так давно оформили отношения. До этого жили полтора года в гражданском браке, который языком милицейского протокола называется сожительством, а батюшки в церкви именуют еще проще – словом «блуд».
А в том марте расписались, отметили свадьбу, хотя и не собирали большую пьяную толпу, как некоторые любят. И в свадебное путешествие за границу не ездили. Провели несколько дней в Питере, посмотрели дворцы и музеи. Она давно мечтала.
Но о детях она мечтала куда сильнее. И я… хотя и не чувствовал жгучего желания, сдался. Нежелания тоже не чувствовал. Было, как говорят, «параллельно». Теперь я же могу об этом честно сказать? Думаю, этим я не отличался от большинства ровесников.
В прошлом на такие заявки я даже шутил: мол, сначала надо ипотеку выплатить, а через десять лет можно и родить. Это юмор. Но обиды, конечно, были. Еще я говорил в ответ на ее грустный взгляд: «Ты что? А вдруг война, а я уставший?». Потом, конечно, клялся ей, что как только, так сразу. Она вроде бы верила.
Но то было, пока мы еще не были настоящими мужем и женой.
А вместе с законным статусом мне самому показалось, что некуда больше тянуть. Я понял, что вроде бы и сам хочу.
И вот так тупо влипнуть! А все потому что не имел привычки к алкоголю и устойчивости к нему… И не почистил вовремя мессенджер.
Обычно после вспышек гнева наступало примирение, и мы были счастливы. Но такого повода еще не было. Честно скажу, мне было страшно. Я чувствовал ужас.
Я хотел, чтоб она закричала. Или кинула в меня вазу со шкафа. Я бы увернулся, или поймал. Да даже если бы получил по своей глупой башке… все лучше.
Но она просто смотрела на меня. И это молчание было похоже на крик.
Хотелось упасть перед ней на колени и прижаться к ее ногам. Может, я так и сделал бы, если бы не подумал, как выгляжу со стороны. И вдруг устыдился своей слабости.
«Да что я, тряпка, что ли? Тоже мне, мужик. Все так живут. Все так делают. И ничего, не каются всю жизнь. Мы ведь даже расписаны на тот момент не были».
Гораздо позже мне будет стыдно за этот стыд. Она не все, и я это знал. Может, те, кто встречались мне до этого… Может, им мимолетное предательство не нанесло бы раны… потому что они сами могли проделать это не один раз. А она была другой. И обидеть такую ─ все равно, что изжарить на гарнир к картошке птичку колибри. Как бы она не притворялась иногда тигрицей, я-то хорошо знал, как она ранима.
– Я знаю, ты хороший, – заговорила вдруг Настя. – Все оступаются. Это я виновата. Думала, что ты, – она нервно хохотнула, – не поверишь ─ что ты не такой, как все. Что ты ─ единственный в целом свете, кто меня понимает. Тот, кого я искала все эти годы. А ты… чужой. И все это время, что ты был со мной, ты жил двойной жизнью. Знаешь, тот принц с удивительными глазами, которого я увидела и не смогла забыть, для меня умер. Я с тобой останусь. Но только ради ребенка.