Мойра обнаружила, что снова лежит, уткнувшись лицом в землю, но быстро встала, опираясь на руки. Мир стих, но её рот был открыт. Она чувствовала, что кричит, но почему-то потеряла способность издавать звуки. Единственным, что она слышала, был голос Кассандры у неё в голове:
— «Не-е-е-е-е-ет!»
Нижняя половина металлического зверя всё ещё стояла на улице, а из оболочки его разбитой и оторванной верхней части вырывались вялые языки неуверенного пламени. Единственный глаз Мойры не мог найти драконицу, но магический взор отыскал её несколько секунд спустя — тело Грэйс безжизненно висело, насаженное на тяжёлую кровельную балку, расщеплённую силой взрыва.
«Этого не может происходить». Драконы, созданные её отцом, были среди самых могучих существ, оставшихся в мире с тех пор, как миновала война с богами. Грэйс была первым порождением её дара, когда Мойра обрела свою силу. В её голове потеря Грэйс никогда не рассматривалась как даже теоретическая вероятность.
Секунды текли подобно часам, пока она стояла на месте. Логический разум говорил ей, что Грэйс не могла умереть — чары, которые смастерил её отец, делали драконов бессмертными, но как только её сердце перестанет биться, чары сбросятся. Разум Грэйс будет очищен от всех воспоминаний, и магия, бывшая сущностью её жизни, создаст новое яйцо. Узы, которые она создала с Грэмом, закончатся, и она вылупится снова, когда новый хозяин возьмёт себе её яйцо. Она будет рождена заново, но она не будет той Грэйс, которую знала Мойра.
Кассандра приземлилась рядом с ними, и подняла голову к небу. Мойра представила себе, что та, должно быть, выплёскивает свои ярость и боль в виде крика в небеса, но её крик всё же не мог пронзить окружавшую Мойру тишину. «У меня отказали уши», — осознала она. С чувством отстранённости она обратила магический взор внутрь, и обнаружила, что сила взрыва порвала ей обе барабанные перепонки.
Более крупная драконица двинулась вперёд, потянувшись, чтобы снять тело Грэйс с державшей её массивной балки, но Мойра подняла ладонь:
— «Стой. Она ещё жива. Её эйсар никуда не делся, а сердце ещё бьётся».
Сердце продолжало биться, но толстый кусок дерева пробил её грудь, разорвав лёгкое, несколько больших артерий, и нанеся невообразимый урон органам в её брюшной полости. Что хуже, взрыв сломал ей челюсть и оставил трещину на черепе. Было чудом том, что её нижняя челюсть всё ещё была на месте.
— «Они за это заплатят!» — заревела в её голове Кассандра. — «Этот город сгорит!»
— «Всему своё время», — согласилась Мойра, понимая чувства своей драконицы. Её сердце онемело, будто она забыла, как чувствовать. «Неужели так было с отцом, когда он видел, как его отец умирает у него на глазах?». Она всё ещё помнила выражение его лица, когда он рассказал ей о смерти её деда.
«Я мог бы спасти его, но я не мог сделать всё сразу. Я был один, и несмотря на все мои силы, я был беспомощен остановить кровь, вытащить стрелу, поддерживать его сердце, и исправить повреждения мышц. Я мог лишь облегчить ему уход», — сказал ей тогда отец.
В ней оформилось решение, некая решимость, выходившая за рамки сознательной мысли. Не зная полностью, что она собиралась делать, Мойра шагнула вперёд, пройдя, пока не оказалась достаточно близко, чтобы протянуть руку, и коснуться висевшего над её головой хвоста Грэйс. Сердце всё ещё билось, хотя уже начало замедляться, и ритм его начал сбиваться. Игнорируя боль в своём черепе, она потянулась своим эйсаром, и использовала его, чтобы поддержать не справлявшееся сердце Грэйс.
— «Поделись со мной силой», — сказала она Кассандре.
В неё стремительно влился поток эйсара, посылая по Мойре волны боли. Она всё ещё не оправилась от отката после разрушения её щита.
— «Использовать твою силу сейчас неразумно». — Это предупреждение пришло от её другого «я», её заклинательной двойницы, всё ещё обитавшей в уголке её разума.
— «Мне плевать», — ответила Мойра. — «Помоги мне».
— «Как?»
Молодая волшебница показала ей видение, принимавшее форму у неё в сознании, и её заклинательная двойница согласно кивнула:
— «Как пожелаешь».
Мойра начала вливать эйсар в своё другое «я», и снова ощутила странное удивление, когда её разум начал дробиться. Только ощущение было не как от разрушения, или уменьшения — это было чувство роста. Её другая личность раздулась от силы, которую ей давала Мойра, и когда она разделилась на несколько новых копий, Мойра ощутила, что становится ещё больше.