Среди них были и дети.
Мойра многое из этого ощущала через свою связь с заклинательными двойницами. Им было ещё больнее, поскольку они переживали всё напрямую, но они не отступали. Никаких иных хороших вариантов у них не было.
Часы текли с агонизирующей медлительностью по мере того, как вторая половина дня постепенно клонилась к вечеру. В какой-то момент враг сдался, и люди, которыми он управлял, начали приходить в себя. Они, конечно, были в ужасе, пойманные в замкнутом пространстве с тысячами других, но Мойра не осмеливалась их выпускать, и их было слишком много, чтобы она могла управлять ими напрямую — только не без создания ещё большего числа заклинательных двойниц, а она больше это делать уже не осмеливалась. Она и так уже начала подозревать, что допустила в этом отношении страшную ошибку.
Эйсар, который она направляла своей созданной из заклинаний команде спасателей, был для неё тяжёлой ношей. Она уже не выходила за рамки своих возможностей, но передача такого объёма энергии за столь долгий срок очень походила марафон. Это не выматывало её физически, но ментально она всё больше и больше уставала. Единственным хорошем моментом в этом было то, что ей не нужно было лично следить за извлечением паразитов — она нашла четыре тысячи помощниц, которые взяли на себя эти мелочи.
Люди, пойманные снаружи её внутренней защиты, пялились на них, кто-то плакал и кричал, а другие, похоже, смирились с уготованной им судьбой, какой бы та ни была. Это было очень похоже на пребывание в аквариуме, и основная разница была в том, что она чувствовала вес их ужаса, давивший на неё подобно какому-то чёрному солнечному свету.
— «Не позволяй этому вывести тебя из равновесия, они ничего из этого не запомнят», — посоветовала её личная помощница из другого уголка её разума.
— «Я не хочу, чтобы они вообще меня помнили», — подумала Мойра в ответ. — «Чёрт, даже я не хочу что-то из этого помнить».
— «Это можно устроить… если ты действительно этого хочешь».
Мойру встряхнуло от удивления. Она такую возможность не рассматривала. На миг эта мысль заставила её устрашиться, но она знала, что это было возможным. Она могла дать своей двойнице указания, а затем позволить ей изменить свой собственный разум, точно так же, как она собиралась поступить с теми, кого они спасали. Худшие моменты этого дня, или даже последних двух недель, можно было просто стереть.
— «Я даже не знаю, правильно ли то, что я делаю со всеми этими людьми. Я не уверена, будет ли менее неправильным сделать то же самое со мной самой», — сказала она своей помощнице.
— «Тебя беспокоит то, что ты не сможешь смириться с этим, или что ты не сможешь перестать пользоваться знанием, которое заполучила», — прокомментировала её внутренняя советчица, — «но мы могли бы оставить у тебя в голове обобщённые итоги, и воспоминание о твоём решении. Я могла бы запереть определённые воспоминания в себе, и оставить тебе ключ, чтобы позже получить к ним доступ, если тебе нужно ими воспользоваться в случае крайней необходимости. Ты могла бы спать спокойно».
Спать спокойно — в этом и была основная проблема. Мойра знала, что после этого дня ей ещё долго будут сниться кошмары. Но было бы правильно забыть? Разве ей не следует принять последствия её действий? Никто другой не вспомнит, но было ли у неё право стереть собственную внутреннюю вину?
И доверяла ли она кому-то другому возиться с её собственными воспоминаниями, даже своей заклинательной двойнице? Если она отдаст себя в её власть, даже на миг, её второе «я» могло сотворить что угодно. Она могла даже навсегда заставить Мойру заснуть, заняв её место.
— «Я бы этого не сделала», — сказал её двойница.
— «Откуда мне знать?»
— «Потому что я такая же как ты, а ты этого не сделала бы», — парировало её второе «я».
— «Но я же не святая, теперь я это знаю», — ответила Мойра. — «Тот факт, что мне это пришло в голову, означает, что ты тоже испытала бы такое искушение».
Её двойница немного помолчала, прежде чем ответить:
— «Такую логику никак не оспоришь. Если ты не доверяешь сама себе, то возможно что угодно».
Её подчинённые закончили работу. Всё оставшееся в живых население Хэйлэма было свободным, без сознания, лежащим на земле. Поле стихло, и вокруг них, за щитом, лежали многие тысячи людей, половина города.
Другая половина была мертва, разбросанная от того места, где сейчас стояла Мойра, и до самого города, а некоторые из мёртвых были и на улицах тоже. План спасения Мойры вылился в беспрецедентную резню. Можно было это осуществить с меньшими потерями или нет, было несущественно — если бы она ничего не сделала, то эти пятьдесят тысяч человек, плюс-минус тысяча, были бы ещё живы.