Ребах. Нет... Как ни странно... нет... твой смех веселый...
Кёлер (смеется). Я и сам веселый, но мое веселье пропадает, когда я слишком много вижу. Ей-богу, увидеть твое лицо в газете было невесело. Ты на меня не обижайся, ты ведь можешь всегда посмотреть на себя в зеркало, а пока я не вижу тебя своими глазами, я могу себя убедить, что твой облик просто исказила плохая фотография, дрянная газетная печать. И проверять это я не хочу. (Смеется. Откашливается.) Мы говорили о деньгах...
Ребах. Сколько тебе нужно?
Кёлер. Сколько у тебя есть?
Ребах. Здесь? Дома?
Кёлер (смеется). У тебя есть деньги и в другом месте? (Долго смеется.) Акции? Счет в банке? Франц!.. (Смеется.)
Ребах. Прости, но это ребячество. Ты действительно считаешь, что я должен держать свои деньги дома?
Кёлер. А их у тебя так много? Сколько же у тебя?
Ребах. Что ты имеешь в виду? Всего?
Кёлер. Да, конечно, всего! Раз мне принадлежит все, что у тебя есть, надо же мне знать, сколько именно. (Смеется.) Я ведь имею право получить выписку из твоего текущего счета.
Ребах. Если бы я не знал твой голос, я бы не поверил, что это тот самый Роберт.
Кёлер (смеется). Зачем же так, Франц? Ты же сам сказал: все, что принадлежит мне, — твое. Может, ты этого вовсе и не думал?
Ребах. Нет, думал.
Кёлер. Тогда скажи. Мне и правда нужны деньги. Я пришел у тебя их попросить. (Тихо.) Они нужны мне, Франц.
Ребах (сердечно). Я сейчас же к тебе спущусь. Я принесу тебе все, что есть в доме. Тебе нужна одежда? Ты голоден? Сейчас иду.
Кёлер. Если ты спустишься, я тут же исчезну. И ты никогда больше обо мне не услышишь. Может, ты хочешь, чтобы я исчез?
Ребах. Я хочу тебя видеть... И как же я дам тебе деньги, одежду и еду, если я не могу спуститься, а ты не хочешь подняться наверх?
Кёлер (смеется). Прости, что я смеюсь. Но ведь существует старый, проверенный способ: брось все это в окно.
Ребах. Бросить в окно? Но так бросают только мелочь бродячему музыканту.
Кёлер (смеется). Тебе нестерпима мысль, что ты швыряешь деньги в окно? Ты можешь взять коробку и положить в нее деньги. Конечно, я не знаю, какая там будет сумма...
Ребах. У меня в доме наберется марок пятьсот. Я могу тебе дать еще чек.
Кёлер. Пятьсот марок? Столько я давно не держал в руках.
Ребах. Я дам тебе три тысячи, четыре... Но у меня их нет при себе. Наличными. Я выпишу тебе чек...
Кёлер. Чек мне бесполезен...
Ребах. Ты можешь пойти в банк...
Кёлер (смеется). Стоит мне появиться в банке, как швейцар тут же поднимет тревогу. (Смеется.)
Ребах. Неужели у тебя такой вид?
Кёлер (смеется). Ты не можешь себе представить, какой вид у человека, при одном взгляде на которого швейцар банка поднимает тревогу? (Смеется.)
Ребах. Почему ты все время смеешься?
Кёлер. Оставь мне хотя бы смех. Разве он горек? Или пошл? Или полон упрека?
Ребах. Нет-нет, но только... (Запинается.)
Кёлер. Что — только? Чем он тебе не нравится?
Ребах. Он звучит так безответственно.
Кёлер долго и громко смеется.
Да, я выразился точно: безответственно.
Кёлер (смеется). Давай побыстрей деньги, а то тебя осенит, что давать мне деньги тоже безответственно.
Ребах. Ты... (с запинкой) больше не занимаешься своим делом?
Кёлер. А ты служишь в благотворительном обществе?
Ребах. Нет, я твой друг.
Кёлер (смеется). Тот же вопрос мне задала Елена.
Ребах (смеется от всего сердца). Ты был у Елены?
Кёлер. Смотри-ка, теперь уж смеешься ты...
Ребах. Елена стала такая смешная! (Смеется.) Ну прямо чудачка. Даже чересчур. Фанатичка. (Смеется.) Я сам стою за порядок... Но для нее порядок — святыня. Когда ты у нее был?
Кёлер. Я от нее иду. У нее, увы, нет микрофона, и мне пришлось опустить последние гроши в телефонный автомат.
Ребах. Она тебе ничего не дала?
Кёлер. Ничего. Сказала, что такой интеллигентный человек, как я, и так далее... Затем она хотела непременно знать, где я прятался все это время... (Смеется очень громко.) Продвинулся ли я... (смеется) продвинулся ли я дальше...
Ребах. А где ты все это время прятался?
Кёлер. Послушай, дорогой Франц! Брось-ка сначала деньги вниз, ладно?
Ребах. Ты был... ты был в тюрьме?
Кёлер (смеется). Конечно, не все эти годы...
Ребах. Куда ты скрылся из Осбергена? Тогда...
Кёлер. К французам... Послушай, Франц, ты приготовил коробку?
Ребах. Они хорошо относились к тебе, я хочу сказать, они...
Кёлер. Они были просто чудо, просто чудо! Сразу докумекали, что со мной стряслось. Сразу до этого дошли, говорю я тебе. (Смеется.) Сделали меня бургомистром. Все полномочия, свобода, еда, питье... Но какой я бургомистр, я — художник... был художником.
Ребах. Ты больше не пишешь?
Кёлер. Нет, я теперь только рисую.
Ребах. Могу я посмотреть твои рисунки?
Кёлер. Ты хочешь знать, есть ли у меня талант? Подаю ли я надежды? (Смеется.) Нет, я рисую только в определенных условиях.
Ребах. Понимаю. Нет материала. Нет мастерской.
Кёлер. Материал. Мастерская... (Смеется.) Нет-нет... Мне мешает климат.
Ребах. Понимаю... Солнце. Тепло... Может быть, тебе нужен юг?
Кёлер. Ничего ты не понимаешь, Франц. Я рисую, когда придется, правым указательным пальцем на запотевших стеклах, а они запотевают не всегда, только рано утром. (Смеется.) И в ванной, но ванная... (Настойчиво.) Почему ты не бросаешь вниз деньги? Ведь все мое или нет? Друг ты мне или нет? А? Ты еще здесь?..
Ребах (после мгновенной паузы). Я еще здесь. (Решившись.) Хорошо, я брошу тебе вниз деньги. Подожди.
Кёлер. Я жду.
Ребах. А ты сразу же уйдешь, если я брошу тебе деньги... (тихо) через окно?
Кёлер (смеется). Ты начинаешь мне действительно надоедать, Франц. Бросай деньги вниз, и ты увидишь, останусь я или нет. Или ты хочешь поставить это условием? Давай-ка без условий, а?