- Наконец-то! – раздалось ворчливое. – Явилась – не запылилась!
- Рада тебя слышать, - с облегчением перебила я, падая на подушку. К собственному удивлению – действительно рада. Несмотря на то, что выносить сестрицу было сложно, а любить – проще на расстоянии, я за нее все равно беспокоилась. – С Новым годом!
- И тебя, - раздалось из трубки. – Весной приеду.
- Зачем это? – перепугалась я.
- Уши тебе надеру, чтобы телефон хоть иногда включала! – гаркнула Ника. – Я до тебя знаешь сколько дозвониться пыталась?!
Я осторожно отодвинула трубку от уха и просмотрела входящие звонки. Пятнадцать пропущенных. Мда…
- Что-то случилось? Могла бы участковому позвонить… - я положила телефон рядом с ухом и прикрыла глаза.
- Боюсь, он не возьмет трубку, - проворчала сестрица уже спокойнее. На том конце провода слышался какой-то посторонний шелест. – Как там у вас, все спокойно?
- А почему должно быть не так? – пробормотала я сонно.
- Я тетрадь разобрала.
Эти слова разом лишили меня сна. Сев на печке, я уже совершенно нормальным голосом спросила:
- Надеюсь, ты его эксперименты не пыталась повторить?
- Дура ты! – припечатала Ника обиженно. – Что я, совсем чокнутая? Нет, дело в другом. Он, понимаешь… Не один работал.
- Я в курсе, - напомнила я, сползая вниз и наливая воды из чайника. Сердце колотилось. – Но ведьму убила ее же сила, мы видели…
- Я не про нее, - коротко перебила Ника. Я замерла, так и не донеся кружку до рта. По позвоночнику словно мокрым пером протянули. – Был еще кто-то. Кто отдавал приказы. Отец Дмитрий выполнял его указания.
- Кто? – вышло едва ли членораздельно, но Ника догадалась:
- Понятия не имею. Он ни разу имени не написал, - раздосадовано посетовала она. – Он тут всего-то пару раз упоминается, я даже внимания сначала не обратила… Вот, послушай: «…с тех пор, как Он уехал, работать стало сложнее, мне неоткуда достать материал…», или вот, еще одно: «…Он остался недоволен, сказал, передаст Хозяину о моей неудаче, а со свидетелями разберется сам»…
- Свидетелями чего? – прорычала я, заметавшись по дому. Кот наблюдал за мной с печи, зеленые глаза фосфоресцировали в темноте. – Это про нас?
- Скорее всего, ты ведь все карты ему спутала, - фыркнула сестрица, слегка меня успокоив. В третий раз запнувшись о табуретку, я уселась и, залпом выхлебав кружку воды, спросила:
- И что теперь? Что теперь будет? Надо его найти?
- Найти и загрызть, - кровожадно уточнила сестрица. – Но лучше весной. Когда я приеду.
Эта перспектива меня не порадовала. Не столько потому, что очередной Никин набег вряд ли по последствиям будет лучше первого, сколько потому, что ждать весны можно было довольно долго. Терпение у меня, конечно, оборотничье, но кто сказал, что наш противник тоже согласится на эти условия? Что мои кости, как бабкины, не найдут в лесу обглоданными дочиста уже этой зимой? И хорошо если найдут…
Шорох за спиной заставил меня подскочить на стуле. Спрыгнувший с печки кот укоряюще сверкнул глазами и демонстративно начал лакать молоко из припрятанной в углу миски домового.
- Кыш, пропасть! – шикнула я. Без особого, впрочем, результата.
- А пока смотри в оба и если вдруг что заметишь – сразу звони, - продолжила Ника. – И не суйся в неприятности!
- Договорились, - коротко ответила я, натягивая тулуп.
Телефон отправился обратно в чемодан, а я спустя пять минут шагала по переулкам в сторону кладбища. Слова Ники зародили во мне нехорошие подозрения относительно внезапной бессонницы Настиного семейства и болтливого писателя. Полагая, что с отцом Дмитрием, а соответственно и со всей этой историей, мы разобрались раз и навсегда, я допустила непозволительную оплошность. Не поставила оберегов, не обнесла кладбище чертополохом и – самое главное – не похоронила, как нужно, отца Дмитрия. Кто мог тогда предположить, что ничего еще не закончилось?
А теперь начали страдать невинные люди.
С нечистью – хоть и была ее самым что ни на есть полноценным представителем – я якшаться не любила. Все они – даже полуразумные, с которыми кажется, что можно договориться, слишком непредсказуемы. И кровожадны. Лучше всего понимают язык силы и страха – ими же и питаются. Осенью мы разворошили здесь такой муравейник – может быть, кого-то из них это привлекло. Из тварей, способных лишить человека сна, я знала лишь одну – полуночницу. Темный дух, обитающий по большей части у кладбищ, привязывался к слабым – детям, женщинам – и мучил их до тех пор, пока было что высасывать.