- Возвращаемся.
- Ладно, - неохотно протянул Гришка. И покосился на мешок: - А может, еще парочку? На шубу, конечно, не хватит, но…
- Домой.
До темноты мы успели добраться обратно в лагерь, где утром оставили запасы дров и провизии – чтобы не таскаться с тяжелыми сумками. Поэтому, быстро поужинав, уже при свете костра сняли шкуры, разделали туши и, закопав мешок с мясом в снег, с трудом собранный по округе, уже под утро легли спать.
Не то от недосыпа в прошлую ночь, не то от усталости, но о своей звериной сущности я почти не вспоминала – не до того было.
Обратный путь до сторожки занял совсем немного времени – оттуда мы шли, загнув по следам изрядный крюк, а обратно уже двигались напрямую и гораздо быстрее, поэтому уже к четырем часам заходили в дом.
- Ну что, отдохнем немного и в обратную дорогу? – оптимистично спросил повеселевший Гришка. Добытое мясо не столько спасало его от голодной смерти (было бы того мяса – февраль подходил к концу, у зайцев вот-вот должен был начаться гон, а там и охоте конец), сколько поднимало самооценку – и повышало котировку акций в глазах Даши. – Тебе шкуры нужны?
- Забирай уж, - фыркнула я. – Отдашь мне две тушки, и хватит…
- Ну, как знаешь, - не стал настаивать он.
Захар так в сторожку и не возвращался – с нашего последнего визита все осталось на своих местах, так что мы доели остатки провизии, убрали за собой и засобирались в путь. Я посматривала на бледный диск солнца, едва пробивавшийся из-за обложных туч и в конце концов предложила:
- Может, по старой дороге поедем сразу в деревню? А то только к темноте доберемся…
Гришка поскреб отросший подбородок – вот же привычку завел! – посмотрел на небо, на снегоход – видно, прикидывал, проедем мы там или нет – и согласился.
Дорогой, прямо скажем, это назвать можно было весьма условно. Ей и в летнее-то время никто не пользовался (я подозревала, что там устроил себе лежбище один из поповских вурдалаков, но теперь их можно уже не опасаться), а по зимнему так и вовсе. Грейдер чистил только асфальтированную трассу, местные слушались советов лесничего, поэтому даже ни единого следа лыжни я не увидела. И не учуяла – что, впрочем, неудивительно, поскольку за спиной у меня болтался мешок с заячьими тушами и запах мертвой плоти, крови и звериной шерсти перебивал все остальное, уступая разве что парам бензина, которые активно выбрасывал в воздух старенький снегоход Гришки.
Поэтому, когда мир внезапно тряхнуло и перевернуло с ног на голову, я отреагировала скорее на инстинктах, нежели что-то осознав – извернулась в полете и приземлилась на лапы... Точнее, планировала. Но человеческая ипостась и проклятый мешок за плечами не дали мне это сделать и в результате я кубарем полетела со снегохода, звучно впечаталась в ближайшую березу и упала лицом в снег.
- Алиса…
Понадобилось довольно много времени, чтобы понять где я, что я и как я. Сверху давил мешок, отчего в первую секунду мне с паникой подумалось – спина! Переломила к бесам… Но нет – руки шевелились, одна даже без боли, голова, вроде бы, тоже.
- Ты как?
Гришке повезло больше – он кувыркнулся головой вперед, на нетронутый снежный наст, а снегоход разбило о соседнюю со мной березу. После оглушительного финального рева в лесу повисла звенящая тишина, в которой Гришкино кряхтение прозвучало очень громко. Решившись, я встала на карачки и взвыла – при падении одна рука попала в просвет между двумя сросшимися березами и так там и застряла, а когда я попыталась подняться, плечо отдалось адской болью. Вывихнула. Ну, хоть не оторвала.
Зарычав сквозь зубы, я высвободила руку и встала, покачиваясь – в голове от удара все еще звенело. Шатаясь, добрела до Гришки.
- Ничего не сломано? – спросила уже более внятно, подавая ему здоровую руку.
- Да вроде бы… - ошеломленно отозвался он, садясь. И тут же посмотрел на меня: - Что это было?!
Мы синхронно обернулись, осматривая место предполагаемой катастрофы. Заметив что-то темное, торчавшее из-под снега, я шагнула ближе. Присела на корточки, поморщившись от боли в плече, разворошила здоровой рукой и брезгливо подняла в воздух:
- Звони-ка ты участковому…
Позади раздался звук, однозначно говоривший, что Гришкин желудок оказался более восприимчив к оторванным человеческим кистям. Из-под снега торчала и остальная часть тела – наверное, мы зацепили руку полозьями, вот и дернуло…
Я флегматично осмотрела то, что было доступно – синюшная мужская конечность была изрядно пожевана. Покосившись на согнувшегося у кустов Гришку, деловито обнюхала. Страха не было – чего бояться, если труп тут как минимум с осени лежит? Кто бы его не убил, он давно уже отсюда убрался… Фу! Гадость…