Утром выяснилось, что для моего плохого настроения есть и более весомые поводы: когда я вошла в курятник, прямо посреди сарая валялась дохлая куриная тушка со свернутой шеей, в которой явственно виднелись четыре парных дырки. Судя по перьям, курица без боя не сдалась. Остальные робко жались к насестам и на меня поглядывали с опасением.
Я секунду возмущенно смотрела на это безобразие, а потом разразилась такими ругательствами, что портовые грузчики кинулись бы за ручкой и бумагой – записывать.
- Я надеюсь, это ты не меня так встречаешь? – когда, все еще нещадно ругаясь, я фурией выскочила из сарая с курицей в руке, осторожно спросил топчущийся у крыльца Гришка. В последнее время выглядеть он стал намного приличней: исчезла многодневная неопрятная щетина, волосы подстрижены и даже иногда расчесаны, да и одежда по большей части чистая. Хотя, не сегодня – очевидно, он только приехал, потому что одет был максимально тепло, но не красиво.
- Полюбуйся! – я впихнула курицу ему в руки. – Нет, ты посмотри, посмотри!
Парень честно оглядел холодную тушку и пожал плечами:
- Куница. Теперь, пока всех не передавит – не успокоится. Хочешь, капкан дам?
Я начала раздуваться от злости.
- Я, черт побери, оборотень, а не шавка какая! – рявкнула ему в лицо. – А эта гадина даже меток моих не побоялась!
И, не обращая внимания на вытянувшееся Гришкино лицо, я отправилась выяснять как же эта тварь сюда пробралась. Оказалось – очень просто. По стене до заткнутой мхом отдушины, а там дело пары секунд. Но плохо было не это. Будь со мной все в порядке, я бы ее еще вчера ночью учуяла. Но этого не случилось. Словно обычный человек… Коим я не являлась.
- Привет Гришенька! Как я рада тебя видеть! У тебя все хорошо? Я так беспокоилась… - донеслись из-за сарая Гришкины передразнивания. Мне стало совестно. Я высунулась из-за угла, виновато улыбнувшись:
- Привет Грише… кха-кха… нька… - дальнейшее приветствие смазалось по причине посыпавшейся с крыши трухи. – КОТ!
Тем же вечером, напарившись в бане и более-менее примирившись с имевшимися проблемами (а также поставив капкан), я лениво развалилась на стуле в доме головы, отщипывая маленькие кусочки от домашнего хлеба. Сама пекла, между прочим.
- Я им машу, - вещал между тем Гришка, едва не подскакивая на стуле напротив меня. – А они не видят! Я взял палку, ка-ак шарахнул по сосне – такой звон пошел, что мертвые поднялись! Ну тут уже, конечно, все обернулись, но и лось ушел, только кусты закачались… В общем, негусто в этот раз. Зима рановато началась, осени, почитай, не было – зверь поглубже ушел, это не на день-два, это на пару недель идти надо.
- Посадят тебя, - фыркнула я. – За браконьерство.
- Кто? Лешка? – искренне изумился Гришка. – Да ну! Я ж дичь не стреляю, у меня и ружья нет! А что проводником наняли, так это не запрещено. Они ж на шеях таблички не таскают «БРАКОНЬЕРЫ». А Лешка, он честный да правильный, он все по буковке…
- Да уж… - согласилась я с невольно прорвавшимся в голосе сожалением. Которое не к месту внимательный парень тут же заметил:
- Вы так и не начали разговаривать?
- Мы разговариваем, - я деланно равнодушно пожала плечами и запихнула в рот краюху хлеба.
- Здороваться – не значит разговаривать, - заметил Гришка, игнорируя мои попытки забить рот, дабы не пришлось отвечать.
- Ты лучше скажи – не боишься после того, что было, в лес ходить? – я встала, прикрыла дверь на кухню: голова уже спал, было далеко заполночь. Гришка покосился в окно, но ставни были закрыты – как и всегда, с тех пор, как он узнал, кто может обитать в темноте.
- Колдун мертв, а кушать хочется, - наконец, сформулировал он. Я попыталась зайти с другой стороны:
- Ну а перед отцом – не стыдно? Уважаемый человек, а его сын такие делишки за спиной проворачивает…
Но смутить Гришку было не под силу и прошлому – судя по отзывам, хорошему – батюшке. Хлебнув остывшего чая из кружки, он широко ухмыльнулся щербатым ртом и снисходительно похлопал меня по плечу:
- Ничего ты не понимаешь, Алиса… Все эти запреты, законы… Это ж для чего сделано? Чтоб добрый человек себе куска хлеба добыть не мог. Все на этих богатеев работал. Не человеческие это законы. А я живу по совести – лишнего не беру…