Там меня и застал Гришка. Заметно вздрогнув, он шарахнулся из темных сеней обратно на крыльцо, поскользнулся и с грохотом скатился со ступеней.
- Сдурел? – поинтересовалась я, высунув нос навстречу метели.
- Ты бы отучалась уже людей пугать… - ворчливо отозвался он. – Кого караулишь? Меня чуть инфаркт не хватил, захожу, а в темноте два зеленых глаза и тень черная…
Я презрительно фыркнула. Тени, глаза… Можно подумать, встреть он настоящего вурдалака, дело бы этим и ограничилось.
- А вообще, есть от вашего брата хоть какое-нибудь средство? – когда я отпоила его горячим чаем и привела в чувство, спросил Гришка. Кромсая луковицу на разделочной доске, я пожала плечами.
- Голову отрезать – безотказное средство. Впрочем, не только для оборотня.
- Нет, - отмахнулся парень. – Я не про то. Ну, чтоб никакая тварь ко мне и на метр не подошла, есть способ?
- Если бы он был, о нас бы не рассказывали страшные сказки, - я вытерла невольно исторгнутую слезу и ссыпала лук в котелок, тут же кинувшись к умывальнику. Пока я шумно плескалась за шторкой, отмывая руки и глаза, Гришка размышлял – вслух, по-другому у него плохо получалось. И небезопасно для окружающих.
- Так не зря же говорят: «сказка – ложь, да в ней намек…»? Может, и про нечисть всякую есть правда? Вот, чеснок, например? Зажевал головку…
- И даже мать родная от тебя начнет шарахаться, - фыркнула я, вытираясь. – Тем более, чеснок это про вампиров…
- А они что? – тут же поинтересовался Гришка.
- Что? – не поняла я, переплетая косу.
- Существуют? – осторожно, словно не уверенный в том, хочет ли он получить ответ, спросил дурень.
Я вздохнула. Глянула за окно, где бушевала вьюга – было хорошо слышно, как завывает ветер, пробиваясь в сени. На деревню опустилась белая мгла. Расстроить его, на ночь глядя? Или все же не стоит?
- Никогда их не видела, - дипломатично ответила я и предложила: - Хочешь, ложись сегодня в спальне? Я все равно на печи сплю…
Конечно, он остался. Буря разыгралась не на шутку, дорогу – подобие ее, если точнее – уже давно засыпало, фонари, понятное дело, не горели, а холодина стояла такая, что, когда утром я вышла в сени набрать воды из фляги, пришлось пробить корочку льда. Молоко тоже смерзлось в ледышку, пришлось выкинуть.
Но пока не настало утро, мы лежали в соседних комнатах, слушали, как завывает ветер и радовались предательскому чувству защищенности, прячась под одеялами.
Я лежала, прислушиваясь к дыханию парня. Оно было размеренным, но не сонным.
- Алиса? – минут через десять сосредоточенных раздумий он не выдержал.
- М? – мне лень было говорить. На печке было хорошо – тепло, уютно, совсем не так, как когда я сюда только приехала. Да и кот урчал под боком.
- Ну а серебро? – продолжил Гришка, словно мы и не прекращали об этом говорить.
- И серебро не действует, - пробормотала я, уткнувшись в одеяло носом и пытаясь не сползти в объятия Морфея. Честно говоря, уже пожалела, что предложила Гришке остаться. А ну как мне ночью опять приснится, что я на охоте? Я же себя не контролирую… Сначала горло перегрызу – прямо человеческими зубами – а потом охать буду…
От таких мыслей сон пропал окончательно. Сбросив одеяло, я дождалась, пока парень заснет, прикрыла дверь в спальню и уселась у окошка, слушая, что происходит на улице.
К утру метель утихла, но принесла с собой весьма существенные разрушения. Когда я, кое-как приоткрыв засыпанную снегом дверь, высунула нос наружу, жмурясь от сияния чистого снега под утренним солнышком, во дворе веером лежали куски шифера вперемежку с клочками соломы. Сарай встретил меня печальной и морозной тишиной. Замерзшие куры жались друг к дружке на верхних полках насеста, коровы смотрели с укором. Но куницы не было.