- Дура она в такую погоду вылезать? – осадил меня Гришка, карабкаясь на крышу с гвоздями в зубах (примерзнешь, дурень!). – Погоди, потеплеет, тогда и выяснишь, насколько твоя дрянь действенная-а-а-а!..
На моих глазах лестница покачнулась и медленно завалилась на бок, подняв фонтанчики снега. Переждав шквал ругани с крыши, куда парень успел влезть в последний момент, я отправилась вызволять страдальца.
- А твоя Дашка ничего не скажет, что ты у меня ночевал? – когда крыша была починена, а заодно поднят поваленный забор, что произошло уже ближе к обеду, мы взяли в руки лопаты. – И теперь тут возишься…
Каюсь, стоило бы спросить об этом раньше, но лезть не в свои дела я не любила и поначалу понадеялась, что парень с утра пораньше кинется к зазнобе, а когда этого не произошло… В общем, я не много понимала в человеческих отношениях.
- Да я ее с детьми к отцу отвел, - почесал свою редеющую гриву Гришка. Шапка сдвинута на бок, куртка сброшена на крыльцо. Оставшись в свитере, он с хаканьем перекидывал лопаты снега через забор и потому говорил с перерывами. – У нее младший болеет, а дома – ветер гуляет, печь треснула… Да и дров хорошо если до середины зимы хватит…
- И как она относится к тому, что ты здесь? – еще раз осторожно уточнила я, затолкав поглубже эгоистичное «плакали теперь наши посиделки после бани». Люди и их человеческие проблемы. Не для меня.
- Она думает, я к бабке ночевать ушел, - отмахнулся Гришка.
Я взвесила на руке лопату, но потом плюнула и вонзила ее в сугроб. Люди, и их человеческие проблемы.
- Ты, кстати, в последнее время ничего странного не замечала? – уже уходя, спросил он. Я от такого вопроса внутренне напряглась.
- А что?
- Да так, - пожал плечами Гришка, натягивая варежки. – Серегу вчера видел – ну, писателя, - он меня про покойников расспрашивал. Дескать, не хоронили ли кого недавно?
И так внимательно на меня посмотрел. Иногда у меня возникало подозрение, что Гришка намного проницательнее, чем мне кажется и маска деревенского дурачка с него в такие моменты слезает клочьями, как кожа после ожога.
- Он книгу пишет, - фыркнула я, внутренне подобравшись. – Про нечисть всякую – уже к Машке приставал, она ему наплела с три короба. Может, про ходячих мертвецов решил написать?
- То есть ты ничего не видела, - констатировал парень с легким разочарованием в голосе. – Ладно, надо ему сказать, чтобы воду не баламутил, а то кто-нибудь наслушается… Участковый например.
Получив это завуалированное предостережение, я крепко задумалась. Возможно, стоило отнестись к этому «исследователю» более внимательно. Его россказни – а большая часть из них, я подозревала, плод больного писательского воображения помноженный на бутылку самогонки – могли растревожить людей. В обычное время никто бы не обратил на него внимания, но, учитывая произошедшее осенью… Наслушаются сказок и возомнят себя упыребоями – деревенские легки на подъем, особенно зимой, когда делать нечего. И ладно если просто проведут ночку на кладбище и нос отморозят – тут я смогу помочь, но вдруг они действительно что-то найдут?!
Например, труп отца Дмитрия, который мы с Никой прикопали в лесочке за кладбищем? Это осенью нам повезло, что никто там искать не стал, а теперь?
Сомнительно, конечно. Пожалуй, в моих рассуждениях была толика паники, но рисковать только наладившейся спокойной жизнью я не хотела. Да и в словах Гришки было здравое зерно – участковый и так смотрит на меня весьма настороженно, а наслушается баек – и не дай боги, поверит? К кому он тогда придет?
Нет уж, с этим следовало что-то сделать.
Но прямо сейчас следовало разобраться с другой проблемой.
В последнее время – после выздоровления Митьки и не без активного участия его матери – ко мне стали частенько захаживать просители. Обычно я заворачивала их еще на пороге – делать больше нечего, любистоки варить. Слава деревенской ведьмы крепко ко мне прилипла, как я ни старалась от нее откреститься. И никакие уверения в том, что дело только в верном использовании трав, не помогали – наоборот, с каждым принятым заказом и вылеченным горлом (спиной, глазом и т.д.) местные все больше уверялись – ведьма.