Мы с пауком изучающе смотрели друг на друга. Время от времени он недовольно поводил лапами и скрежетал, намекая, что живое существо, а не плюшевая игрушка. Почему-то по отношению к нему у меня не было ни страха, ни отвращения, хотя насекомых я обычно недолюбливаю. Но насекомое таких размеров и пушистости — это практически млекопитающее. Паук был мил и неагрессивен.
— Дон Алехандро, — прошептал Серхио, — осторожно опустите ками на землю. Очень осторожно и мягко. Как он только вас не укусил до сих пор?
— Больно кусается?
— Смертельно.
Я на вытянутой внезапно задрожавшей руке поставил паука как можно дальше от себя, чтобы у него появилось желание не укусить меня, а удрать. Вон как прошлый шустро смылся в кусты.
Но этот со мной расстаться не пожелал. Почти таким же быстрым смазанным движением как большой паук, мелкий метнулся ко мне, вскарабкался по одежде, устроился на плече и что-то возмущенно застрекотал в ухо. Мне показалось или его стрекот все больше и больше напоминал связную речь? Только галлюцинаций не хватало…
— Кто вы, дон Алехандро? — неожиданно спросил Серхио. — Не потому ли алтарь вас пощадил, что на самом деле вы Бельмонте?
— Я? — опешил я. — Какой из меня Бельмонте? Они же все великими чародеями были.
— Но Алехандро Торрегроса чародеем не был. Его проверяли у алтаря. А с алтаря вы встали с чарами.
Он оказался слишком близко к моей тайне, о которой я не собирался никому рассказывать.
— И без знаний, — напомнил я. — Падре Хавьер говорил о вмешательстве Всевышнего. Возможно, он отобрал память и дал возможность творить чародейство? — Серхио недоверчиво молчал, пришлось добавить еще аргумент: — А у кого-то из Бельмонте был ками, если ты посчитал его появление признаком того, что я к ним отношусь?
— Если и был, то уже давно умер, — сообразил Серхио. — Получается, этот выбрал вас по воле Всевышнего?
— В смысле выбрал?
— Покровителем, чтобы получить защиту и энергию, — пояснил Серхио. — Но вы-то слабый чародей, дон Алехандро…
— Ага защиту и энергию, — пробурчал мне прямо в ухо злой узнаваемый голос. — Я чуть не сдох, пока дождался тебя, наглый необученный чародей.
Я посмотрел на ками, тот уставился на меня своими блестящими глазками. Ни лапы, ни жвалы у него не шевелились, тем не менее у меня в голове опять раздался голос противного старикашки:
— Потому что я оказался к тебе привязан, как к ученику дона Леона. Думаешь, меня это радует? Он был величиной, а ты балбес балбесом.
— Значит, мне надо развивать свои способности к чарам.
— Точно дон Алехандро, это знак, — согласился Серхио. — Ками к кому попало не приходят. Я вообще не особо в чародействе шарю, но, вроде, говорят, что их отлавливают и привязывают специальным ритуалом. А после смерти чародея умирает и зверушка.
Я вопросительно посмотрел на паука, который сидел на моем плече.
— Ты каким-то образом привязку на себя перебросил, — недовольно сказал он. — Потому и слышишь меня теперь. А дон Леон все, нет его давно. Отомстил — и умер.
Я вспомнил, что общение старикашки и паука проходило без слов и попробовал оттранслировать мысль:
— А ты меня слышишь?
— Разумеется.
— Как зовут тебя, чудо?
— Обычно — иди сюда.
— А имя у тебя есть?
— Имя? Это как у людей? Ками-то оно к чему?
— Как к чему? Звать тебя как-то надо.
— Зачем? Тебя слышу только я, ты не слышишь других ками. Бесполезная штука это твое имя.
— Будешь Шариком, — решил я уже вслух.
— Каким еще Шариком? — взвыл он, подпрыгнув на моем плече.
Шарик оказался довольно увесистым, не иначе как из чистого золота, а плечо было не слишком тренированным. Скрип зубов я удержал и сказал преувеличенно бодро:
— Нехорошо, когда спутник без имени. Неправильно. Он уникален, а значит, должен чем-то выделяться среди других. — Шарик затих, обдумывая мои слова, а я продолжил: — Серхио, а ками и камии как связаны между собой?
— Как-как, обычно, — удивился тот. — Камии — это женского полу особи, значит. А ками — мужского.
— Ого у них разница… — удивился я. — И не страшно тебе, Шарик, с такой горой связываться?
— Страшно связываться с тобой. — Он возмущенно переступил всеми лапами на моем плече. — Да только без моего присмотра тебя быстро отправят на перерождение, а с тобой — и меня. А камии — прекрасные спутницы: носят, кормят, заботятся и… это самое… тоже регулярно перепадает. Тебе о таком только мечтать, извращенец.
— Понятно. Она впереди с рюкзаком. Я сзади — в рюкзаке. Не жизнь — мечта.