- Остальные статьи получились менее удачными, а вот в этой есть одна фраза, которая пришлась нам по душе.
Фраза была подчеркнута красным карандашом.
- Дон Хуан искренне вас благодарит за комплимент, к тому же в нем таится верная догадка. Руки Дон Хуана и вправду хранили аромат женских тел, они пропитывались дивными запахами, словно побывали в корзине, наполненной розами. Прочитав ее, мы решили написать вам или даже нанести визит, но хозяин побоялся, что вы оскорбитесь, получив послание за подписью Дон Хуана Тенорио и Оссорио де Москосо... - Он ударил кулаком по столу, и этот жест показался мне в данной ситуации совершенно неуместным, даже нелепым. - Оссорио де Москосо! Вы знали, что это вторая фамилия Дон Хуана? Вернетесь в Испанию, поищите запись о его крещении, найдите там фамилию его матери доньи Менсии. В севильских архивах, разумеется.
- В Севилье никогда не было никаких Оссорио де Москосо.
- Поищите, поищите - и прославитесь в научном мире. А еще вы там обнаружите запись о бракосочетании указанной дамы с доном Педро Тенорио.
- Вам прекрасно известно, что Тенорио в Севилье жили до того, как были введены приходские регистрационные книги.
- Тогда не ищите. - Он забрал протянутый мною лист.
Я хотел встать. Лепорелло запротестовал.
- Вы торопитесь?
- Но ведь вы все мне объяснили. Разве не так?
- В общих чертах, в общих чертах...
- Ну вот.
- Я понимаю, если бы здесь находился Дон Хуан собственной персоной, это было бы убедительнее, но, как я уже сказал, он отлучился из дома. Наверно, повез Соню в Фонтенбло или куда-нибудь еще. Соня, - объяснил он, - это вчерашняя девушка. Шведка, и очень красивая, как вы могли убедиться. Обратили внимание на ее?.. - Он описал руками круги на уровне груди. - Редкая девушка! Но она зачем-то хранит невинность. И безумно влюблена в моего хозяина. А есть люди, утверждающие, будто северные женщины холодны. Не бывает холодных женщин, друг мой! Бывают только глупые мужчины, которые держат в руках гитару и не умеют на ней играть.
- А ваш хозяин, разумеется, виртуозный гитарист.
- Кто же станет спорить! Но, прошу заметить, его интересует только техническая сторона процесса, женщина для него - лишь инструмент. Поверьте, я не жонглирую словами! И всем известно: женщины, попадавшие в руки моему хозяину, рождали совершенно неожиданные мелодии. У Дон Хуана много достоинств, но меня в нем больше всего восхищает то, что самый грубый инструмент начинает звучать у него божественно.
Я встал.
- До сих пор вы пичкали меня банальностями. А я рассчитывал хотя бы поразвлечься.
- Очень сожалею. - Он спрыгнул со стола и шагнул к двери. - Может, мы еще увидимся, а может, и не доведется. Хотите выпить со мной по рюмочке? Не здесь, за углом есть бистро. Мой хозяин пригласил бы вас с большими церемониями и в более изысканное место, а я всегда предпочитал таверны и харчевни. У меня грубые вкусы. - Он замешкался в прихожей. - Ну, не хмурьтесь, не хмурьтесь. Вы все еще сердитесь? Мы с хозяином и не надеялись, что вы нам поверите, но посчитали своим нравственным долгом выразить вам благодарность, не скрывая наших имен. А вы вбили себе в голову, что вас мистифицируют... Неужели вы вот так сразу утратили чувство юмора?
6. Да. Я утратил чувство юмора. Я спустился в метро, ругая себя последними словами за то, что дал себя уговорить, за то, что мне польстило, когда Лепорелло упомянул мою статью и показал вырезку, но главным образом за то, что во мне крепла вера - совершенно нелепая, - будто это на самом деле могли быть Лепорелло и Дон Хуан Тенорио. Я готов был поверить в них, как верю, скажем, в привидения, в мертвых, которые возвращаются с того света, чтобы известить нас о чем-то, как верю во многое другое, и от этой веры мне никогда не удавалось до конца очистить самые темные закоулки своей души.
Я вернулся в гостиницу и устроил себе сиесту. Мне показалось, что я проспал очень долго, когда меня вырвал из сна телефонный звонок.
Говорил Лепорелло.
- Мне необходимо вас увидеть.
- Зачем?
- О, не спрашивайте! После случившегося нам совершенно необходимо объясниться.
Я так не считал, но Лепорелло с помощью самых убедительных и хитроумных доводов вырвал мое согласие. Мы условились встретиться в кафе у Марианы.
Когда я пришел в кафе, там было пусто. Мариана, услышав мои шаги, возникла откуда-то из-за стойки.
- Только что звонил Лепорелло. Он очень просит подождать его...
Лепорелло появился весьма скоро. Сел рядом со мной и начал говорить. Ну конечно же, он не был никаким Лепорелло, как и его хозяин - Дон Хуаном, они просто пошутили, решили таким образом позабавиться, но без всяких дурных намерений, просто дул попутный ветер и веселая эта затея полетела вперед на всех парусах. И лично он, и его хозяин просят у меня прощения и готовы загладить вину любым способом. Его раскаяние казалось искренним, он выглядел смущенным, словно хотел смирением смягчить мой гнев.
Подошла Мариана.
- Вас к телефону. Какая-то женщина.
Лепорелло взглянул на меня с невесть откуда вдруг явившимся выражением отчаяния, даже ужаса - но ужаса комического, переданного шутовской гримасой.
- Все полетело к черту! - воскликнул он и бросился к телефону.
- Кто это? С кем я говорю? Это вы, Соня?
Он повесил трубку. При имени Сони Мариана повернула голову и теперь с тревогой смотрела на Лепорелло.
- Что случилось?
Лепорелло мягко отодвинул ее.
- Без пули все-таки не обошлось, - сказал он мне. - Вы поедете со мной?
- Пуля? Стреляли в Соню?
- Нет. В Дон Хуана.
Мариана вскрикнула.
- Я еду с вами!
Она сняла передник, накинула пальто. Лепорелло помог мне надеть мое.
- Нет, Мариана. Вам лучше остаться здесь.
Они заспорили. Мариана желала увидеть Дон Хуана, желала непременно быть рядом, желала... Лепорелло протянул ей ключи.
- Отправляйтесь к нему домой и ждите там. Врача я извещу сам. Если он явится прежде нас, встретьте его. И приготовьте там чего-нибудь. Вы знаете, где там и что.
Он вышел, почти таща меня за собой. В машине объяснил:
- Мариана была нашей служанкой. Это кафе ей устроил мой хозяин, чтобы от нее отделаться.
- Куда вы меня везете?
- В "pied-a'-terre" Дон Хуана. У вас это называется холостяцкой квартирой или логовом. Да, вот у моего хозяина логово так логово! Оно все просто пропитано историей! Именно там жил один поэт, его друг. - Он помолчал, потом добавил: - Если мне не изменяет память, его звали Бодлер.
Я не успел ответить. Машина уже мчалась с безумной скоростью, пересекая незнакомые мне улицы, какие-то неведомые места, и от этого во мне стало расти раздражение. Некоторое время спустя Лепорелло обернулся, ехидно глянул на меня и бросил:
- Не бойтесь, я не собираюсь вас умыкнуть. Мне это ни к чему.
Машина остановилась на старинной улице, перед домом, который, если судить по фасаду, был построен в XVIII веке. У дома мы увидели черный "роллс" внушительный, пустой. Лепорелло подошел к нему, открыл дверцу и стал в буквальном смысле обнюхивать все внутри. Потом зажег электрический фонарик, нагнулся, поднял что-то и протянул мне. На все это - на обнюхивание, поиски с фонариком, на то, чтобы нагнуться - у него ушла уйма времени.
- Платочек Сони. А потом жалуются, что полиция раскрывает убийства. Какие замечательные у нее духи!
Я напомнил ему, что, возможно, в этот самый миг его хозяин истекает кровью.
- Да не беспокойтесь вы, он не умрет.
Лепорелло поднес платочек к носу и глубоко вдохнул. Казалось, он от всего отрешился, и если бы я не заметил хитрого огонька в его зеленых смеющихся глазах, я бы поверил, что в аромате духов он нашел свое счастье и хотел бы растянуть это мгновение на всю оставшуюся жизнь - а потом умереть.
- Вы только понюхайте, понюхайте. Вот она, тайна Франции - то, чему вы, испанцы, завидуете, потому что вам этого никогда не достичь. В этих духах всё, хотя лично вы, надо думать, предпочитаете отыскивать тайну Франции в поэзии. Но ведь разницы-то нет никакой. Французская поэзия и французская парфюмерия - вот две формы, в которые вылился триумф алхимии. Он улыбнулся, словно извиняясь за невольную оговорку. - Я имел в виду химию.