Кордано
Каким?
Сатинелли
Оставь в замке мне детей своих.
Кордано
А! Сатинелли! Теперь открывается твой план! Что, изверг, что? Конечно, они мечтаются тебе в ужасных привидениях? Конечно, узнал ты, что этот скелет, этот изможденный остов имеет руку, сильную руку, которая омоет седины мои в крови моего убийцы?
Сатинелли
Га! ты об них знаешь?
Кордано
Ангел-хранитель мой сообщил мне весть сию, и я спокойно опочил на одиноком камне. Ангел-мститель возвестил тебе об них — и ты вострепетал в вертепе злодейств твоих. Поди от меня, не заражай радости моей своим присутствием. Я мечтаю о Лорендзе и детях своих.
Сатинелли
Как? разве не уверен ты, что их нет уже на свете? Они погибли вместе со стенами замка.
Кордано
Так думал я и плакал — а теперь...
Сатинелли
Разве ты думаешь, что есть еще какой-нибудь шпион, которой знает о твоем заключении и известит о сем детей твоих, хотя бы в самом деле они существовали?
Кордано
Я сего не думал и рыдал; теперь...
Сатинелли
Измена! Предательство! Кто был у тебя? Где он? Куда сокрылся? На ком прольется дождь мучений, каковых трепещет человечество? О! мне необходимо надобно проникнуть сию ужасную тайну! Кто был здесь?
Кордано
Давно окостенело это сердце и ничего не чувствует, кроме презрения к жалкому злодею и мщения неблагодарному.
Сатинелли
Мщения? О! теперь узнаешь ты, что значат бедствия на сем свете! (Убегает)
Кордано (вослед ему)
И мщения, страшного мщения неблагодарному! (Падает на колени) Творец! Тебе приношу на жертву первое биение радостного сердца; я увижу их, детей моих, увижу — вечная благость!
Конец второго действия
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТИЕ
Явление 1
Сатинелли один.
Сатинелли
И теперь положись на верность человека! Если ты богат, могуществен, он в виде подлого червя вьется у ног твоих, но если хоть мало счастие изменит тебе — червь сей превращается в ехидну[139] и уязвляет руку, воздвигшую его некогда из праха. Как? и он уже об этом знает? И сквозь своды мрачного его жилища проникла ужасная весть сия! Кто сообщил ему ее? И чьею неверностию или оплошностию похитил он мое спокойствие? Нет! нет! Конечно, бедствия вскружили ему голову! Он мечтает, утешается выдумками — а я, я беспокоюсь! И чего? Чего мне беспокоиться? Но отчего в словах его такая надменность? Откуда родилась убивственная улыбка на полуумершем лице его? Какая-то надежда, уверенность сверкает в тусклых взорах его? Он знает, знает — ах! и более меня. (Звонит. Слуга входит) Позови ко мне Рапини! Всех осмотрю я, ничья улыбка, ничья простая мина не уйдет от моего взора! Всё взвешу, всё изочту — и тогда...
Явление 2
Сатинелли, Рапини.
Сатинелли
Что? Слышал?
Рапини
Слышал!
Сатинелли
Что?
Рапини
Что ты был в тюрьме!
Сатинелли
Только? Более ничего?
Рапини
Ты, кажется, встревожен?
Сатинелли
О! нимало! Я даже весел, довольно весел, кровь моя течет спокойно, сердце бьется одною радостию, я счастлив. Что ты так уставил на меня глаза свои?