Алонзо в самом деле отворотился, чтобы отереть слезу.
— Нет, я не презираю тебя, — сказал Алонзо.
Коррадо (с яростию)
Что, Вооз? Он отворачивается?
Вооз
Это одна сантиментальность, неужели ему сказать, что я ненавижу тебя, девушка. Это одна учтивость.
— Я не презираю тебя, — повторила Олимпия после молчания. — Алонзо, Алонзо! скажи лучше: я ненавижу тебя.
— Я люблю тебя, — сказал Алонзо, взявши руку Олимпии.
Коррадо задрожал от ярости и ухватился было за шпагу.
— Коррадо! — сказал Вооз. — Не в самом ли деле вы хотите это сделать?
— Скотина! это — учтивость? Этот пламенный взор, который он на ее бросил, это — учтивость? И ты спрашиваешь меня? Кровь моя кипит, подобно раскаленному металлу.
— Хорошо, хорошо! Но слушайте, что говорят, — сказал Вооз.
Коррадо прислушивается; Вооз между тем искусно вынимает его шпагу.
— Так, я люблю тебя, Олимпия, вечною братскою любовию, — сказал несчастный Алонзо.
Коррадо (трепещет от ярости)
Нет, нет! не могу!
Вооз
Что с вами сделалось, Коррадо? Вы страшны!
— Смерть в сердце! — заревел Коррадо и с бешенством бросился к несчастным. — Га! адский соблазнитель! — закричал он страшным голосом; рука его ищет шпаги, но не находит; он вынимает пистолет, но Вооз предупреждает его — Вооз вонзает меч в грудь Алонза. В крови падает Алонзо, без чувств падает Олимпия.
Коррадо
Дьявол! Что ты сделал?
Вооз
То, что и вы бы сделали.
Коррадо
Я! Я бы мучительнее умертвил его, я бы по капле испустил кровь его, я бы колесовал его так, что ни пылинки не осталось бы от костей его!
— Коррадо! брат мой! Да не будет на тебе кровь сия, да простит тебе Бог; я прощаю! — сказал Алонзо. Слеза выкатилась из глаз его и смешалась с кровию, и душа его излетела.
— Несчастный, братоубийца! — сказала Олимпия, пришедши в себя, и опять лишилась чувств.
Коррадо стоял как окаменелый, ужас изображался на лице его. В страшном молчании бросает он робкий взор на труп Алонза, члены его дрожат.
— Правда ли это? — говорит он глухим прерывающимся голосом. — Правда ли это? — кричит он; с исступлением бросается на Вооза, схватывает его за горло и повергает на землю.
Вооз
Помилуйте! За что это?
Коррадо
Убийца!
Вооз
А вы бы сделались братоубийца! Что больше?
Коррадо
И ты молчал!
Вооз
Он рвет и мечет от ревности, а я скажу ему, что это брат твой? Да поверили бы вы этому, Коррадо?
Коррадо
Да будет кровь его на тебе!
Вооз
К тысяче грехов прибавить один — ничего не значит. А я, право, сделал доброе дело — освободил вас от братоубийства.
Наконец Олимпия выходит из бесчувствия и в безмолвии бросается на труп; ее слезы орошают лицо Алонза. Она встает, подходит к Корраду, смотрит на него дико и пристально.
— А, братоубийца! Да будет проклят его убийца! — кричит она и убегает.
Коррадо долго стоял в каменном бесчувствии. Вооз подходит к трупу.
— Прекрасный был молодец, — говорит он. — Да, вечная память! Коррадо молчит и бросает вокруг себя страшные взгляды, в которых изображалась дикая ярость.
— А! ваши ли я слышу проклятия, ненавистные человеки? — вскричал он. — Ваш ли я слышу смех, злые духи? Кляните, смейтесь, что глаза мои обманулись, что я сделался братоубийцею! Смейтесь, дьяволы, своему успеху; но этот грех сделало первое создание, а я — так, клянусь всею злобою, — я сделаю такую мастерскую шутку, такую шутку, что ад треснет со смеху, что природа будет дрожать от ужасу! — С зверским видом подбегает он к трупу, схватывает окровавленный свой меч[86] и хочет бежать; но вдруг видит толпу людей, бегущих в сад. — Вот, вот то мерзкое создание, которое клянет меня! — кричит он и с яростию кровожаждущего тигра, с сверкающим мечом, но еще более с сверкающими глазами летит к людям, и первые попавшиеся ему валятся мертвыми; все, ужаснувшись, убегают в разные стороны. Кровопийца с адскою улыбкою смотрит, как трепещут члены убиенных, как кровь клубится из ран их. — Так, — говорит он, — вот любезное чадо природы. А! как оно трепещет, как клянет меня. Кляни, кляни, исчадье ненавистной природы! Но это еще цветок, это еще щекотание для ада. Я... ха! ха! ха! О! я имею столько силы, столько мужества, столько ненависти, что всех, всех любимцев твоих замучу живых и тебя самую всю изувечу. Так, прочь глас человечества! Ярость, заглуши, истреби малейший глас сожаления! Сделай сердце мое каменным, и мщением кипящий дух мой начнет с того, кто зачал меня! Потом, собрав толпу фурий, будет гнать всех любимцев природы[87] до тех пор, пока все моря смешаются с их кровию, пока смрад трупов их не распространится до высоты небес; и тогда-то среди опустошения буду я наслаждаться и вкушать всю сладость мщения. Но нет! Не мщения жаждет дух мой, крови, крови хочу я! Трепещите, исчадия природы! — заревел изверг и побежал в замок.