— Только я в забойщики! — торопливо выкрикнул Виктор. — Никуда больше не хочу.
Все зашумели вокруг секретаря, о Братченко и забыли. Его билет так и остался сиротливо лежать на подушке.
Уже уходя, Стружников забрал его с собой.
Виктор попросился в забойщики, потому что слышал, что это самая почетная профессия на шахте. Его просьбу уважили, он был парень сильный, рослый. Не желая отставать от приятеля, попросился в забойщики и Андрей. Им пообещали, что завтра же их свезут в шахту и приставят к мастерам учениками.
— Поучитесь немного обушком-то владеть, а там и сами план получите.
— А учиться долго? — спросил Андрей.
— Да оно-то долго, да теперь долго нельзя. Прорыв! — ответили ему. — Не хватает забойщиков. Нет, вам учиться долго нельзя.
— А нам и не надо долго, — засмеялся Виктор.
Назавтра они были уже на наряде. Виктор попал в ученики к Мите Закорко, кучерявому пареньку, которого они уже видели в первый раз в шахте. На свету он действительно оказался рыжим.
— Вот тебе, Митя, ученик! — сказал начальник участка, представляя Закорко Виктора, и усмехнулся. — Тоже, видать, такой же, как ты, артист. Поладите! — Начальник участка считал себя психологом.
Андрей достался пожилому, молчаливому забойщику Антипову.
— А это тебе ученик, Антипов! — сказал начальник участка.
— А, ну пускай… ничего… можно… — равнодушно промямлил Антипов.
— Значит, ты его поучи, как обушок держать, как зубки заправлять, как рубать уголь…
— А чего ж… можно… конечно… Ну-ну!.. — И Антипов молча пошел из нарядной. Андрей за ним.
Так же молча пришли они в забой.
Антипов привычно, по-хозяйски стал устраиваться в уступе, готовиться к работе: повесил лампочку, положил поудобнее мешочек с зубками, проверил, на месте ли лес.
Потом сел, посмотрел на ученика и почесал в затылке. Вот что с этим предметом делать, он и не знал.
— Значит… э… — нерешительно сказал он, — это уголь… а это обушок… опять же зубки…
— Понимаю, — прошептал Андрей.
— Д-да… Конечно… хитрость невелика… Ну-ну!.. Чего ж еще тебе… А? — Он вопросительно посмотрел на него.
— А я не знаю… — смутился Андрей.
— Да-да… история… а мне работать надо… видишь, как оно, дело-то!..
— А вы работайте! А я погляжу.
— Во-во! — обрадовался Антипов. — А ты погляди! Я-то… языком не того… не очень… Я уж тебе… обушком покажу…
И он стал рубать уголь, а Андрей смотреть.
За обедом он встретился с Виктором. Виктор был недоволен.
— Что в самом-то деле! — возмущался он. — Отдали меня в ученики к мальчишке. Только фасон ломает, себя показывает, а толку — грош.
Оказывается, они сразу же переругались. У обоих характер был петушиный. "Артист" стал выхваляться, Виктор его круто обрезал.
— Так и проругались всю упряжку! — мрачно заключил Виктор. — Ну, а твой как?
— Мой — ничего! — вздохнул Андрей. Потом вспомнил, как работал Антипов, и прибавил: — Нет, мне с моим хорошо!
Он и в самом деле скоро полюбил своего учителя. Антипов оказался мужиком добрым, хоть и молчаливым. Объяснить он Андрею действительно ничего не умел, а работал хорошо, старательно.
И, глядя на него, Андрей уже многому научился, и прежде всего — порядку в забое.
— Это дом… дом мой… тут живу… — по-своему, косноязычно объяснял Антипов. — А там, — показывал он вверх, на-гора, — там хата… там сплю… Только!
Поведал он Андрею и свой заветный секрет — как затачивать зубки. Тут он даже воодушевился, видно, это и знал хорошо и любил.
Глядя на него, научился Андрей и крепить и теперь часто сам крепил за Антиповым: забойщик раза два проверил его крепь и больше проверять не стал.
А как рубать уголь — этого он Андрею объяснить не умел.
— Рубай… вот… Вот так рубай… ну…
Но уголь не давался Андрею. Он рубал что было мочи; гекая, со всей силой ударял обушком по углю, будто топором по дереву, а толку не было: уголь крошился, отваливался неохотно.
Андрей приглядывался к учителю, он хотел подсмотреть, в чем же он, этот заветный секрет мастера. И уловить не мог. Антипов рубал неторопливо, казалось, вполсилы, а уголь тек да тек из-под обушка ровной, веселой струйкой или вдруг отваливался большой глыбой и с грохотом падал вниз.
Однажды Андрею показалось было, что дело у него пошло. Он увлекся, разгорячился — уголь потек! Самозабвенно рубал он и рубал, вспотел даже и вдруг услышал над ухом резкое, отрывистое:
— Брось!
Он оглянулся. Перед ним был Прокоп Максимович.
— Брось! — брезгливо приказал он. — Чего зубок зря тупить! — И Андрей растерянно опустил обушок.