Забравшись к нам в вагон, вербовщик обычно начинал беседу невинным вопросом:
— А вы далеко ли едете, ребята?
— В Москву! — хором отвечала теплушка, хотя едва ли треть ее действительно ехала в Москву.
— Ну? — насмешливо щурился вербовщик. — И что это вам даст? — Потом делал недолгую паузу и торжественно вопрошал: — А слыхали ли вы, ребята, про Хибиногоры? А? Нет. Ну так слушайте!
И он начинал рассказывать о Хибинах.
Ей-богу, они были поэтами — эти краснолицые, обветренные ловцы душ в рыжих дождевых плащах! Какие грандиозные картины разворачивали они перед нами! И часто случалось, что тот или другой из нашей сотни не выдерживал и тут же подписывал контракт…
Подвергался атакам и я.
— А вы, молодой человек, извиняюсь, кто будете? — подсаживался ко мне вербовщик. — Случаем, не теплотехник?
— Нет, я не теплотехник…
— Жаль… Дефицитная квалификация… Ну, ничего! Может, вы механик, монтажник, электрик?
— Нет.
— Или бухгалтер, плановик, счетовод? До зарезу нужны хорошие бухгалтеры.
— Нет, я не бухгалтер.
— Тогда угадываю — инструктор физкультуры! Я сразу оценил! Знаете, давно ищу хорошего инструктора для нашей площадки… Ну, по рукам?
Но я не был ни инструктором физкультуры, ни даже сносным спортсменом. Вербовщик напрасно польстил мне. Не был я ни коксовиком, ни медником, ни педагогом, ни агрономом — "агрономы до зарезу нужны! — шепнул мне вербовщик. — Хотим овощи разводить в Заполярье!", — ни радистом, ни мыловаром… Никем я не был. И мне вспомнились вдруг строгие слова моего командира полка: "А ты сам кто, какое оружие?"
— Так, может, тогда учиться согласитесь? — наседал вербовщик. — Имеем курсы, техникум, учебный комбинат. Хорошая стипендия, общежитие.
Учиться? А чему учиться, какому ремеслу, какому роду оружия?
Опять вспомнились мне слова командира полка: "А что ты, собственно, собираешься делать в Донбассе?" В самом деле, что я намерен там делать? Читая письма из дому, я хотел только одного — быть там и видеть. Своими глазами увидеть революцию в Донбассе.
Но нельзя же в самом деле здоровому парню двадцати трех лет только ходить, да смотреть, да восхищаться работой других, — надо и самому работать! Где? Кем? Пойти в шахту, что ли?..
Чем ближе подъезжали мы к Донбассу, тем все более одолевали меня эти мысли. "Э, там видно будет!" — пробовал я отмахнуться от них — и отмахнуться не мог.
Уже где-то в Ростовской области в наш вагон сел новый человек. С виду он совсем не был похож на вербовщика: для этого он был слишком тучен. Все вербовщики, каких доводилось видеть, — тощие, беспокойные, подвижные — их, как волка, кормят ноги.
Этот же человек был медлителен и тучен. Войдя в вагон, он сразу же плюхнулся на лавку подле меня, снял белый полотняный картуз и, пыхтя, стал вытирать мокрую лысину. Потом распахнул плащ, пиджак, ворот украинской вышитой сорочки, вытер платком могучую красную шею и вздохнул:
— Ф-фу, жара! — хотя за окном были осень и дождь.
Мы разговорились. Он оказался директором совхоза.
"От мой совхоз. Гигант!" — показал он не без гордости в окно. Он ехал теперь в областной центр по делу.
— Та прочув я, — объяснил он, раздувая густые пшеничные усы, — прочув, что едут отпускники. От я и зайшов к вам… Чи не найду тут хочь якогось… хочь завалященького зоотехника. Га? — И он маленькими хитрыми глазками сразу окинул нас всех.
Вот так, вероятно, забегает он "ненароком" и на чужой склад, или на базу, или в железнодорожный пакгауз и, хитро щуря свои острые, хозяйские глазки, высматривает какой-нибудь "завалященький" движок, или шестерню, или бочку с драгоценным горючим и, вцепившись в них мертвой хваткой, тащит к себе.
— А вы, часом, не зоотехник? — тотчас же вцепился он и в меня.
— Нет.
— А кто же вы будете?
Проклятый вопрос! Который раз уж задают его мне. Как могу я сказать ему, кто я буду, когда я сам не знаю, кто я?
— Он у нас писатель! — вдруг, смеясь, сказал Паша Жихарев; до сих пор ребята меня не выдавали.
— Та ну! — удивился директор и недоверчиво посмотрел на меня. — Невжели правда?
— Правда, правда… — закричало сразу несколько голосов. Я смутился.
— Голуба моя! — вдруг в непонятном волнении и даже в восторге вскочил директор и схватил меня за плечи, словно боялся, что я убегу или что меня другие директора перехватят. — Так я ж… так я ж, голуба ты моя, я ж тебя аж три месяца ищу… Та невже ж в самом деле писатель? — обернулся он к ребятам, недоверчиво щурясь, но уже не выпуская меня из своих цепких рук.