- Невкусно? - безлико произнес он.
- Вкусно, просто вкус очень необычный, - честно ответила я, и что-то в его лице изменилось, оттаяло.
- Это значит, что ты принимаешь меня, - усмехнулся он, склоняясь ко мне ниже и целуя губы, на которых еще остались следы его собственной крови. - Для меня она безвкусна, как вода, - продолжил он, словно в ответ на мои мысли.
Затем его поцелуй стал глубже, а движения рук возбуждающими, и я предостерегающе замычала ему прямо в рот.
- Эй, тут между прочим кое-кто раненый.
- Обожаю раненых, - простонал он, и, наплевав на мои предостережения, плотнее прижался ко мне, запустил руки за спину, и перекатился вместе со мной. Я напряглась и зажмурилась, ожидая удара нестерпимой боли, но ничего не случилось, абсолютно ничего. Не веря своим ощущениям, я высвободила руки и начала судорожно ощупывать свои ребра. Мое пострадавшее ребро было целым, и я не ощущала ни одной ссадины или синяка на спине. Совершенно ничего. Изумленно раскрыв рот и не в силах произнести что-либо связное, я уставилась на Андрея.
- Но как?
- Кровь, - просто ответил он.
- Но как же тогда твой шрам, - спохватилась я.
- Я же не превращал тебя, - мягко произнес он, опускаясь к моему уху и щекоча его своим дыханием.
- То есть, если бы превратил, я бы навсегда осталась со сломанным ребром?
- Да, - легко согласился он, - но оно бы тебя не беспокоило.
- Просто потрясающе, - заключила я, - почему же тогда он не подождал, пока ты... - и я замолчала, потому что поняла: с Андреем ждать больше было некуда - он умирал. Иначе тот вампир, что обратил его, наверняка предпочел бы не оставлять ему отметин на теле. Хотя, я так и не знала, как он оказался в больнице так вовремя и почему решил подарить Андрею не-жизнь. Но когда я в прошлый раз пыталась в этом разобраться, уяснила две вещи: Андрей сам до конца не знал, как все произошло, и эта тема его зверски сердила.
Он лежал рядом, уставившись в потолок: похоже, я опять его расстроила своими дурацкими вопросами.
- Спасибо, - прошептала я, склоняясь над ним и возвращая поцелуй. - И прости меня.
- Не страшно, - он поддался и притянул меня к себе. Сегодня он был удивительно нежен, и я не знала, что тому причиной: моя травма, его сожаление о том, что наши отношения хранились в тайне или что-то еще. Но когда его пальцы гуляли по мне с такой виртуозностью, все вопросы имели свойство улетучиваться.
Бабушка встретила меня утром на кухне, сияя довольной улыбкой, что сразу навело меня на подозрения. А когда я увидела комплект из трех чашек с блюдцами, расставленных на столе, и целую гору свежеиспеченных блинов, поняла, что у нас гости.
- Дима пилит ветку, - ба не заставила меня долго мучиться догадками.
- Как? Зачем? - я была удивлена, если не сказать больше. А еще смущена, но совсем не теми вещами, о которых могла подумать бабуля. Нет, меня мучила совесть: он пилил ветки в нашем дворе, в то время как я всю ночь провела с его братом. Не знаю, почему меня это волновало, но я переживала.
- Говорю тебе, такой хороший мальчик, не будь дурочкой, - доверительно закончила бабуля, поглядывая на дверь, и я поняла, что пропустила большую часть ее дифирамбовДиме. - Нечего сидеть одной все время. Да и что так высидишь? Посмотри на меня. Живем, две бабы беспомощные, а случись что - так и пособить некому.
Я не могла больше это слушать и, толкнув дверь, вышла наружу. Прохладный воздух холодом пробежался по моим ногам, и я поежилась.
- Привет, как себя чувствуешь? - Дима уже складывал ветки у забора, и его глаза радостно блеснули. Помочь мне в трудную минуту, оказавшись рядом, - это было одно. Но по-хозяйски приводить наш сад в порядок ранним утром - это было уже что-то совершенно другое, неправильное, позволявшее ему претендовать на нечто большее, чем просто дружба.
- Нормально, - безжизненно отозвалась я, глядя, как трудятся его руки, как натягивается рубашка на мускулистых плечах. И хотя Андрей сказал накануне, что мог бы запросто помочь мне с моей небольшой проблемой, я по-прежнему была не в состоянии представить его выполняющим будничную работу - это казалось кощунством.
- Сильно болит? - он неверно истолковал мое настроение и, бросив ветки, шагнул в мою сторону. Я инстинктивно отступила, и он остановился.
- Извини, что я вот так без предупреждения. Но я подумал, что теперь вам пригодилась бы помощь. Вернее, яблоне, - он улыбнулся и указал вверх на виновницу недавних событий.
- Мы бы справились, - солгала я, понимая, что хотя и чувствовала себя отлично, не смогла бы залезть и спилить проклятую ветку, никак не объяснив этого бабуле. Я никому не могла объяснить, что мой перелом сросся за день, как будто его и не было. Даже больше, на самом деле я ощущала себя более бодрой, чем все последние дни.
- Я понимаю, - он снова двинулся ко мне, и его рука легко накрыла мою. - И я вовсе не навязываюсь. Ты мне ничего не должна, Катя. Правда. Просто хотел помочь. - И с каждой фразой его глаза становились все грустнее, и я почувствовала себя бессердечной скотиной и удержала его уже готовую сорваться руку.
- Блинчики остывают, идем пить чай.
Он просиял в ответ, слегка недоумевая по поводу моих перемен настроения и списывая все на счет моего уязвленного самолюбия после полета с яблони.
Бабушка хлопотала вокруг него, как будто скинула лет десять, не меньше. Но я отлично понимала, ради чего она старается. И Дима, казалось, был ей благодарен, но украдкой бросал на меня встревоженные взгляды, пытаясь разгадать, что я думаю и улучить момент, чтобы остаться наедине. Бабуля, словно ощущая повисшую в воздухе недосказанность, подхватила со стола свою чашку и, пробормотав что-то по поводу утренней музыкальной передачи, отправилась в свою комнату. Я знала, что в это время суток она не смотрит телевизор, но не стала ее выдавать. Как только мы остались одни, тишина на кухне стала противоестественной.
- Катя, я... - нарушил молчание Дима, но не видя моих глаз, никак не находил слов. А я нарочно не смотрела на него, потому что не желала ничего слышать, по крайней мере,из того, что он не мог бы сказать при всех.
- Как ты знаешь, мы с Ниной расстались, и теперь я свободен и...
- Еще блинов? - поднявшись, я вновь стала наполнять и без того не пустую тарелку. Я никогда так не поступала раньше. Мне просто не приходилось кривить душой, изворачиваться. А все почему: потому что я не могла ему сказать правды, а правдоподобную ложь придумать еще не успела, застигнутая врасплох его ранним визитом. Я не собиралась морочить ему голову, и хотела выдать достойное объяснение, почему мы не можем быть больше, чем друзьями. Но скажи я ему сейчас, что у меня есть парень, он бы не поверил. С другой стороны, последняя ночь с Андреем и его нежность не оставили во мне сомнений по поводу выбора. А стоило мне заглянуть в глубину своей души, как я понимала, что этого выбора никогда и не было. Это всегда был Андрей, мой полуночный гость, мой страстный любовник с опасной жаждой в глазах. Он выбрал меня, и я выбирала его, гордая тем, что я с ним. Каждая клеточка моего тела пела при воспоминании о нем, о его руках, о дыхании на моей коже, о холодной силе и сладости его крови. Мои щеки залил легкий румянец при воспоминании о нашей маленькой тайне, которая сегодня показалась мне на редкость интимной, будто мы разделили с ним нечто большее, чем просто кровь. Будто я забралась ему под кожу, а он - о, да, он там был уже давно, еще тогда, когда в первый раз проткнул мою шею клыками.