Вдруг Луначарский вскочил и забегал по комнате, стремительно, театральным голосом диктуя сидящей здесь же стенографистке. И не успела ошеломленная гостья прийти в себя, как держала в руках бумагу о назначении ее… комиссаром Ясной Поляны! А нарком снова застыл в прежней позе.
Против такого мандата Сергеенко не устоял. Графиня–комиссар выселила его из владений Толстого.
«Свобода — внутри меня»
28 марта 1920 года Александра Львовна возвращалась в Москву из Ясной Поляны. С трудом удалось втиснуться в вагон, в котором раньше перевозили скот, а теперь плотной, потной массой стояли измученные люди, чесались от вшей, переругивались и опасливо прижимали к себе вещи. Хотелось спать, а заснуть было нельзя…
Вот и Москва. Дикая давка. На плечах — тяжеленный мешок с мукой. Казалось: сил осталось, только чтобы добраться до дома, подняться на второй этаж — и рухнуть в постель…
И вот она у своей двери. А на двери — печать ВЧК…
Что делать? Пошла к соседям, решила позвонить секретарю Президиума ВЦИК Авелю Енукидзе, которого знала лично и который к ней благоволил.
— Кремль! Говорит комиссар Ясной Поляны!..
Голос кремлевского грузина был непривычно сух:
— Сотрудники ВЧК сейчас будут у вас…
Александра Львовна пишет в книге воспоминаний, что к ней приехал с двумя военными какой–то щуплый молодой человек, поразивший ее своей внешностью: в бархатной куртке, бледный, томный, с вьющимися каштановыми волосами до плеч. На недоуменный вопрос представился:
— Художник–футурист.
— И… чекист?
— Да, и сотрудник ЧК.
В ордере на арест, хранящемся в следственном деле, указана его фамилия — Любохонский. Художника такого мы не знаем, так что ему суждено остаться в памяти в качестве чекиста. Подписал ордер другой «художник» — бывший беллетрист, а теперь глава Особого отдела ВЧК Менжинский.
В первом часу ночи Александру Львовну допрашивали на Лубянке. Только тут она узнала, за что арестована.
Как–то друзья попросили у нее разрешения провести в квартире, где размещалось Толстовское общество и жила она сама, какое–то собрание. Что это было за собрание, она толком не знала, понимала, что политическое, но вопросов не задавала, а когда входила в комнату угостить чаем, все замолкали.
Теперь оказалось, что она — соучастница опасных преступников, деятелей антисоветского Тактического центра, искоренением которого занималась ВЧК.
Перед ней сидел в мягком кожаном кресле уполномоченный Особого отдела Яков Агранов и тряс пачкой бумаг:
— Сознавайтесь. Вот показания ваших друзей, они уже подтвердили ваше участие в деле. Нет смысла отпираться. Назовите ваших сообщников!
Агранов просто брал ее на пушку. Теперь мы можем заглянуть в эти бумаги, которые были у него в руках, — выписки из протоколов допросов.
«В квартире Толстой я был на одном совещании… С ней ни в каких, ни в деловых, ни в личных отношениях не состоял. На совещании она не присутствовала…» (Д. М. Щепкин).
«Действительно, первое заседание Тактического центра… происходило на квартире у Александры Толстой в Мерзляковском переулке. А Толстая на заседании Центра не была. Больше на заседаниях в этой квартире я лично не был, и были ли там собрания, не знаю…» (С. М. Леонтьев).
Ни в этих показаниях, да и вообще нигде больше в деле ни о каких преступных деяниях подследственной нет ни единого слова.
Обман Агранова не достиг цели.
— Все это старые приемы, — перебила она его, — их применяли и раньше, при допросах революционеров. А вас, товарищ Агранов, преследовало царское правительство?
— Разумеется…
— А вы тогда выдавали своих близких?..
Протокол допроса уместился в несколько строк:
«Я отрицаю, что какие–либо политические группы заседали у меня на квартире с моего ведома и согласия. Кроме того, отрицаю свою принадлежность к какой–либо политической партии. Отрицаю факт хранения архива Мельгунова и о существовании такого архива ничего не знаю. А. Толстая».
Последняя фраза — об архиве историка и литератора Сергея Мельгунова — раскрывает истинную причину ареста. В деле есть документ, подтверждающий это. За девять дней до ареста Агранов докладывал Дзержинскому:
«Заседания Тактического центра летом 1919 г. несколько раз происходили на квартире А. Л. Толстой, так как она считалась хорошо законспирированной. Есть большие основания предполагать, что на квартире А. Л. Толстой хранится скрываемый Мельгуновым архив Национального центра и Союза Возрождения. Мельгунов и Герасимов (по полученным сведениям) страшно беспокоятся провала А. Л. Толстой»…