Мы всё проанализировали, всё чисто, спасибо за сотрудничество.
8.4 Подготовка к чемпионату мира по лёгкой атлетике в Хельсинки
У меня зазвонил телефон… Это произошло 15 июля 2005 года, позвонил Валерий Георгиевич Куличенко, сказал, что неожиданно был установлен рекорд мира, надо срочно сделать пробу мочи и направить результат в IAAF, чтобы рекорд засчитали. Оказалось, что молодая и перспективная метательница молота Татьяна Лысенко, находясь на допинговой программе подготовки к 10-му чемпионату мира IAAF в Хельсинки, подбодрилась инъекциями тестостерона — и неожиданно метнула молот на 77.66 метра. Мирового рекорда не ожидали, на соревнованиях не было допингового контроля, но результат попал в прессу, и о нём стало известно. И мне на следующий день привезли замотанный кулёк от Куличенко, а в нём моча в пластиковой бутылке из-под пепси-колы. Да что это такое! Звоню Куличенко и объясняю, что проба должна быть в «берегкитах», в стеклянных флаконах А и Б, и с ними заполненный транспортный протокол и форма допингового контроля с подписью Лысенко и офицера допингового контроля. Куля запыхтел, заворчал, но всё быстро переделал, как требовалось, хотя «берегкиты» в то время были учётными и стоили дорого.
Чемпионат мира IAAF по лёгкой атлетике в Хельсинки был главным стартом 2005 года. Допинговый беспредел в российской лёгкой атлетике был невероятным, контроля не было никакого, поскольку мочу при отборе подменяли как попало. Если приходила партия из 20 проб, то там обязательно оказывались повторки, три-четыре пробы имели один и тот же стероидный профиль и одинаковые хроматограммы. Это означало, что некие доноры сливались за трёх-четырёх спортсменов, обычно это были тренеры, они жаловались, что не в состоянии заполнить все флаконы, надо было мочу заранее заготовить, дня за два, что ли… Меня особенно злило, что на такой бессмысленный анализ тратились время и реактивы. Семёнов это прекрасно знал, однако действовал по-своему: он смело сливал такие пробы в раковины. Но я так никогда не делал.
Ещё на территории России действовал международный контроль, он работал по планам IAAF и контролировал ведущих легкоатлетов, входящих в Международный пул тестирования — IRTP (International Registered Testing Pool). Они были обязаны предоставлять в вадовскую программу АДАМС (ADAMS — Anti-Doping Administration and Management System, Система антидопингового администрирования и менеджмента) стандартную форму местонахождения (Whereabouts form) на предстоящие три месяца — где будут проходить сборы и тренировки, какие запланированы соревнования, обязательно с адресами и телефонами, включая тренеров и родственников. Контроль проводила шведская фирма IDTM — International Drug Testing and Management. Но сотрудников, работавших в России, коррумпировали по полной программе, и внезапный контроль стал настолько «внезапным», что о нём было известно за два месяца, кого и когда будут брать. Это позволяло корректировать схемы приёма препаратов или заранее договариваться о подмене мочи. Правда, к шведскому контролю относились уважительно, осторожничали и женскую мочу подменяли только на женскую.
В такой обстановке отвечать за предвыездной контроль, да и вообще за любой, было невозможно. У меня не было достоверной информации о том, кто и что применял и как рассчитывали сроки выведения. Тем временем финская антидопинговая лаборатория закупила новый хромасс высокого разрешения; у нас такого прибора ещё не было, Фетисов пообещал его приобрести, но случилось это только в конце 2005 года. Чтобы компенсировать отставание в чувствительности, надо было отбирать пробы пораньше, за две-три недели да выезда, пока концентрации метаболитов не упали и «хвосты» анаболических стероидов ещё хорошо видны, а заодно узнать, кто и что принимает, и оценить риски, будет ли спортсмен чистым и поедет ли на чемпионат — или останется дома. Но в ЦСП велось плановое хозяйство, и предвыездной контроль был запланирован буквально накануне отъезда сборной.
Всё это я объяснил Николаю Дурманову, и он понял, что мы снова в опасности. Если заранее не проанализировать пробы легкоатлетов, то мы, или пусть я один, не можем нести никой ответственности за предвыездной контроль, однако, если в Хельсинки анализ проб российских легкоатлетов на новом приборе покажет положительные результаты, виноватыми объявят именно нас. Против лома нет приёма, новых приборов у меня нет, зато у нас есть месяц до выезда на чемпионат, поэтому мы срочно должны взять пробы у сборников и выявить проблемных атлетов. Озадаченный Николай побежал с докладом к Фетисову, Фетисов разозлился и задал трёпку Куличенко. Куля проникся и сразу всё понял, позвонил мне и спросил, что делать. Я сказал, что надо немедленно взять пробы мочи у самых рисковых и ненадёжных атлетов, однако пробы должны быть реальными, без подмен, то есть сразу после хорошей тренировки, а не после чая или арбуза с пивом. Короче, нам сейчас нужен именно оруэлловский Reality control, а не практикуемые ЦСП фокусы с подменой мочи, когда один за всех и все за одного заполняют чужой мочой флакон за флаконом.