Слухи о подмене мочи ходили давно, говорили, что у Габриеля Долле был особый список из двадцати имён, практически все звёзды российской лёгкой атлетики. Целиком этот список по сей день не всплыл, но всплывёт. Хитрый Валентин Балахничёв, президент ВФЛА, попытался изменить ситуацию и затянуть время, завлечь доктора Долле в обсуждения и разбирательства. Однако в то время Габриель ещё был непреклонным борцом с допингом — и твёрдо решил довести дело до конца, оттягивать решение на послеолимпийское время было нельзя, точнее, нельзя было допускать на Игры легкоатлетов, злостно сдававших чужую мочу в течение многих лет. Не знаю, как они сторговались именно на тех семи вышеперечисленных, но знаю, что удалось спасти Татьяну Лебедеву. Однако олимпийских чемпионов прошлых лет решили не трогать и не бросать тень на былые достижения, к тому же Игры — это зона ответственности МОК. Связываться с перераспределением олимпийских медалей прошлых лет никто не хотел, поэтому решили наказать тех, кто претендовал на медали на Играх в Пекине. Доктор Долле мог конфликтовать с ВФЛА лишь до некоторого предела: ему нужна была помощь от Балахничёва в крайне важном деле — надо было получить достоверные образцы ДНК самих спортсменок, чтобы обосновать подмену мочи. За легкоатлеток пробы мочи сдавали разные доноры, и надо было разобраться, в какой пробе была их собственная моча и вообще была ли в пробах их моча хотя бы один раз? И если была, то в какой пробе?
Договорились довольно мерзким образом — В. В. Балахничёв коварно успокоил семерых приговорённых спортсменок, сказав, что он всё уладил, ситуация под контролем, проблемы решены и никого не тронут. И обманул. Спортсменок собрали, приехал Долле и взял образцы ДНК — мазок с внутренней стороны щеки ватным тампоном на палочке; затем тампон с биоматериалом помещают в пробирку и закрывают. Минутное дело, но нарушения исторические: спортсменкам не объяснили самого главного — цели тестирования, по сути, они свидетельствовали сами против себя, не будучи об этом уведомлены. Они должны были подписать письменное согласие, где чёрным по белому было бы написано, что им разъяснили причину отбора ДНК и цель исследования — и что результаты исследований ни при каких обстоятельствах не могут быть использованы против них. Вторым нарушением был сам факт вывоза за границу проб с генетическим материалом российских граждан, однако Долле всё вывез в ручном багаже. Наверное, ему ещё сопроводительное письмо на бланке федерации выдали, за подписью Балаха…
Президент любой национальной федерации ушёл бы после этого в отставку, но тем и велик был Валентин Балахничёв, что сумел обернуть провал себе на пользу, объясняя, без упоминания имен, что это именно он спас наших великих легкоатлетов — сами посмотрите на список золотых и прочих медалистов Афин и Пекина. И что только благодаря ему отстранили семерых, а не всю двадцатку. Забавно, кстати, что как раз тогда, разбираясь, где чья проба и ДНК, доктор Долле и лозаннская лаборатория до последней капли извели всю мочу ведущих российских легкоатлетов, отобранную год назад на чемпионате мира в Осаке! Так что через пять лет, ко времени реанализа, мочи просто не осталось, попалась лишь Анна Пятых. Со стороны могло показаться, что российские пробы были чистые, но они просто не сохранились!
Так случилось, что 31 июля умерла моя мама, ей было 82 года, она долго болела, лежала и не вставала, и моя сестра Марина ухаживала за ней на протяжении долгих лет. Занимаясь организацией похорон, я не отвечал на телефонные звонки и не вступал в пересуды про отстранённых спортсменок. Но на звонок от доктора Долле я ответил. Он сказал, что прилетел в Пекин на совещание перед Играми, что все очень озабочены в связи с нехорошей и даже критической ситуацией в российской лёгкой атлетике. Поэтому он просит меня сохранить все пробы, отобранные во время чемпионата России в Казани две недели назад. Он сделал паузу и снова повторил просьбу, подчеркнув, что все пробы, отобранные за три месяца до Олимпийских игр, IAAF считает предсоревновательными, то есть своими — и имеет право сохранить их и перепроверить. Этого мне только не хватало. Из Казани привезли более сотни проб, из них не менее тридцати были положительными, и если Долле решит их по полной программе повторно проанализировать в Лозанне, то от российской лёгкой атлетики останутся рожки да ножки. Хорошо ещё, что доктор Долле просил меня сохранить пробы на словах, во время разговора по телефону, — письменного подтверждения я не получил. Поэтому можно было сказать, что я был расстроен в связи с похоронами и забыл дать своим сотрудникам распоряжение хранить пробы.