День прошёл, настал другой, эксперты из ВАДА ходят по всем этажам туда-сюда, что-то записывают, мы курим золотистый Benson&Hedges, крепкий и душистый, и ждём конца дня. На душе тяжело, всё время ждёшь, что вот-вот должно что-то приключиться, при этом не знаешь, откуда прилетит новая проблема и что там ВАДА припасло напоследок? Тут нежданно-негаданно вылезает положительная проба в биатлоне, чёткий эритропоэтин, картинка как из учебника. Именно в этот день профессор Джорди Сегура изучал наши данные и методики по эритропоэтину, и я подумал, что нам специально могли подкинуть двойную слепую пробу, чтобы проверить работу лаборатории. Меня очень насторожила идеальная картина изоформ ЭПО, в реальной жизни такую красоту не увидишь, обычно попадались микродозы, мазня и неразбериха — всё, что называется inconclusive. Да и какой биатлон, весна на дворе, сезон завершён — кто и зачем станет колоть ЭПО? Но пробу подтвердили и направили результаты в Барселону Тони Паскуалю, эксперту ВАДА, на утверждение и замечания. Эритропоэтин сразу в АДАМС сбрасывать нельзя. Вроде всё, пора им уезжать, поговорили напоследок, тепло и радостно распрощались, и они уехали.
Усталый, но счастливый, что наша нервотрёпка закончилась, я поехал домой. Неожиданно позвонил Нагорных и попросил срочно вернуться — нас вызывает Мутко! Приехал назад. Нагорных не было; я подождал в приёмной, подремал. Юрий Дмитриевич был у министра, вернулся от Мутко с каменным лицом и сообщил: эту положительную пробу номер 2784536, эритропоэтин, давать ни в коем случае нельзя. Проба принадлежит нашей красавице-биатлонистке, олимпийской чемпионке Светлане Слепцовой, за неё болеют миллионы телезрителей вплоть до олигарха Прохорова. Обсуждению не подлежит, министр в курсе, ситуация сложная, но никаких скандалов в зимних видах спорта перед Играми в Сочи быть не должно.
Я немного поскулил: если она такая звезда, то зачем РУСАДА брало у неё грязную мочу и заказывало анализ на ЭПО? Инспекторы из ВАДА видели, что проба положительная, они знают, что после получения подтверждения от второго эксперта из лаборатории Барселоны я должен буду сбросить результат в АДАМС. Надеяться на то, что ВАДА забудет про эту пробу, не приходится, у нас не каждый год бывали положительные пробы на эритропоэтин, если, конечно, не считать десяток-другой положительных, полученных в ходе нашего неофициального „информационного контроля“ сборных команд.
Я не мог понять, зачем надо было колоть эритропоэтин 29 марта на Кубке России, это же последний старт сезона! Но Никита Камаев мне объяснил, что нужно было немного освежить эритроциты крови перед тем, как слить пару пакетов, заморозить свою кровь на следующий олимпийский сезон. Но что мне теперь с этой Слепцовой делать? Я рассказал Камаеву про новую проблему и попросил его подменить транспортный протокол и форму допингового контроля, нарисовать вместо биатлонной принцессы никому не нужную тётку из какого-нибудь неолимпийского и незимнего вида спорта, пусть будет скалолазание или ориентирование, внесоревновательная проба.
Но Никита злобно огрызнулся: „Гриня, дружище мой и коллега, послушай меня и пойми, что у нас вся головная боль и геморрой происходят из-за тебя и твоих друзей, Нагорных и Мутко, я вообще не представляю, как ты можешь работать с этими подонками, — издалека начал Никита. — У нас сплошные проблемы, мы прижаты к стенке; ВАДА строго следит, чтобы все протоколы и формы были загружены в АДАМС незамедлительно. Это раньше можно было что-то там подправить или переписать задним числом, но теперь все имена и кодовые номера проб мы направляем в АДАМС заранее, до получения результатов твоих анализов, так что поезд ушёл. Мы в курсе твоих проблем, но эта принцесса входит в состав пакета из десяти соревновательных проб, этот пакет — сплошная неразрывная нумерация, он целиком выложен в АДАМС. И теперь всё, пакет закрыт, биатлонная миссия на десять проб нами выполнена. И вопрос к тебе, давай уже очнись и успокойся — уехала твоя ВАДА. — Никита оглянулся. — Подумай сам, откуда в конце марта — везде лёд, грязь и слякоть — возьмётся ориентирование или скалолазание, ведь в биатлоне был соревновательный контроль!“