На следующий день снова позвонил Мельников и похоронным голосом спросил, неужели это всё и ей пришёл конец. „Лёша, я тут не виноват — и ты прекрасно помнишь, что эту вашу Лашманову я спасал уже дважды, — объяснил я Мельникову, — но, видит Бог, теперь не смог! Ситуация изменилась, мы сами едва спаслись в Йоханнесбурге“.
Утром 9 января мы собрались в пустом министерстве спорта. Вся страна отдыхает, а мы сидим и грустим с Юрием Нагорных и Ириной Родионовой, они были очень расстроены из-за Лашмановой. Вспомнили Светлану Слепцову, биатлонную принцессу, её апрельскую пробу с ЭПО, вылезшую на глазах вадовских визитёров, тоже повздыхали, но согласились, что второго такого случая нам не пережить, мы чудом проскочили по самому краю пропасти. Но что сидеть и вздыхать, куча дел впереди, я лечу в Сочи, вечером в Шереметьево меня ждёт Оливье Рабин! У нас по плану 10 и 11 января аккредитационное тестирование, мои сотрудники вчера улетели в Сочи.
Аэропорт Шереметьево, в бизнес-лонже я нашёл Оливье Рабина. В Сочи Юра Чижов встретил нас на чёрном „Лексусе GS 450h“ и привёз в отель „Радиссон“. Начали с утра со вскрытия проб и за два дня выполнили все аккредитационные анализы. Оба раза обедали в „Лалуне“, гостя было велено хорошо кормить. Между делом мне привезли новые „берегкиты“, специальная серия с олимпийской символикой, новые флаконы и крышки, которые будут использоваться в период проведения Игр. За ними давно охотился Евгений Блохин, он очень хотел убедиться, что наши фокусники, специалисты ФСБ, смогут их открыть и никаких проблем с ними не будет, что в конструкции защитных колпаков, пружин и колец ничего не изменилось. Никита Камаев и РУСАДА помочь не могли, допинговый контроль в Сочи проводил Оргкомитет „Сочи 2014“, и коробки с олимпийскими „берегкитами“ оказались отгружены прямо в Сочи на склад под ключ. Мне стоило больших усилий достать две пары флаконов до открытия Игр.
Вечером 11 января доктор Рабин собрал всех нас наверху, поблагодарил за выполненную работу и достал из папочки сертификат об аккредитации! На нём заранее стояла подпись сэра Крейга Риди, и рядом он поставил свою. Фантастика, лаборатория в Сочи аккредитована с 27 января по 15 апреля 2014 года! Я позвонил Юрию Нагорных и доложил об успехе. Мне кажется, он даже прослезился или поперхнулся: изменившимся голосом и с прерывистым вздохом поздравил меня и затих. Ведь у него с Мутко до последнего дня оставались сомнения — однако меньше надо слушать своих советников и советчиц. Немедленно на меня насел Андрей Митьков из агентства „Весь спорт“, потребовал подробностей, но на словах я ему ничего не сказал, а послал выверенный текст: терпеть не могу спекуляций и вариаций на тему допингового контроля. Как только новостную бомбу выложили на митьковском сайте, на мой телефон сразу же посыпались звонки.
И я его выключил.
Мы с Оливье Рабином жили в гостинице „Радиссон“ и вечером пошли в бар, выпить и поговорить, подвести итоги дня и года. Я никогда не переносил рабочие проблемы и отношения на личные, и мы с доктором Рабином всегда искренне улыбались друг другу, даже в Йоханнесбурге. Первая бутылка итальянского красного вина ушла быстро, но со второй мы приступили к разговору. Сразу решили, что в Сочи никаких лондонских церемоний не будет, я всё решаю один, ничего ни с кем не обсуждаю и, как только мы находим положительную пробу, я сразу отправляю результат в АДАМС — и только потом оповещаю медицинскую комиссию МОК. К середине второй бутылки доктор Рабин стал у меня выпытывать, бывало ли у нас так, что положительная проба рапортуется как отрицательная, то есть результат скрывается, и спросил у меня прямо, было ли хоть раз такое в моей практике. Что я мог ему сказать? Я поступал так сотни раз, но признание было бы смерти подобно. Мне надо было пережить этот вечер и не сознаться — и я стал объяснять Рабину, что допинговый контроль далёк от совершенства и что я не понимаю, к примеру, почему такой вид спорта, как тяжёлая атлетика, до сих пор не исключён из программы Олимпийских игр. В штанге всё замешано на анаболиках, с утра и до ночи и без исключений. Международная федерация всё знает и тщательно скрывает происходящее. Но Оливье снова и снова переводил разговор на сложившуюся в России систему, где борьба с допингом не всегда ведётся честно и бескомпромиссно, и на то, что у них есть информация, что были случаи, когда результаты допингового контроля фальсифицировались. Я ответил, что всё могло быть и не мне судить или что-то менять, я сам давно стал частью этой системы. И через два часа Чижов отвёз Рабина в аэропорт.