Там, в Лиссабоне, в начале апреля ВАДА собрало директоров лабораторий. Сэр Крейг Риди, новый президент ВАДА, раздавал книги; на моём экземпляре тоже остался его автограф, это был Кодекс ВАДА в новой редакции, вступающей в силу с 2015 года. Из Лиссабона мы полетели в Кёльн на 32-й симпозиум Манфреда Донике. Мой доклад был самым первым, точнее, его приготовил Тимофей Соболевский, а я доложил о нашей работе в Сочи. Это была кёльнская традиция — после каждых Олимпийских игр директор рассказывает, как создавалась и работала лаборатория, что было нового — и чем запомнились прошедшие Игры.
Но, Боже мой, я ведь ещё в подробностях помню 10-й, юбилейный симпозиум, когда в присутствии Донике мы разыграли небольшое представление, забавный скетч на полчаса. Кристиан Айотт, положив ноги на стол, хорошо копировала Донике, как он дремал во время лекций, но иногда делал мне замечания, внезапно приоткрыв один глаз, обещая, что заклеит мне рот скотчем. Но он этого, конечно, не делал. А Кристиан — взяла и заклеила мне рот. Все смеялись, а мне было больно отдирать клейкую ленту от усов.
Снова Москва — к нам приехали независимые эксперты по менеджменту качества, мы строго исполняли все указания ВАДА. Профессор Бруно Бизек остался доволен и объявил, что наконец-то он увидел и может это подтвердить — marriage of quality and science, то есть слияние, сплав качества работы и уровня науки. Я был очень благодарен двум профессорам, Бруно Бизеку из Нанта и Питеру ван Ино из Гента, за их замечательный отчёт, за его финальную версию, в которой они обосновали вывод о нашем соответствии международному стандарту ВАДА для лабораторий. Этот отчёт был отправлен в ВАДА. Так неприметно завершилась наша 18-месячная нервная и изматывающая война с ВАДА, включавшая драматическую битву в Йоханнесбурге. Забавно, что в борьбе с ВАДА мы отстояли именно вадовскую аккредитацию Антидопингового центра, защищались изо всех сил и в итоге победили. Но никто ни слова не написал об этой битве, будто ничего и не было.
И не надо, я сам напишу, как это было!
Тем временем Томас Капдевиль, заместитель доктора Долле, постоянно напоминал о срочности проведения контрольного анализа пробы Б олимпийской чемпионки из Саранска Елены Лашмановой. Тренер Виктор Чёгин, лично заливший грязную мочу в её флаконы, упорно работал над формированием „мнения руководства“ о том, что Лашманову надо обязательно сохранить. Юрий Нагорных стал меня обрабатывать, что хорошо было бы Лашманову спасти; вот и Виталий Леонтьевич склоняется к такому решению. Время стало играть против меня, надо было срочно действовать, и мы с Томасом Капдевилем согласовали дату контрольного анализа — 24 апреля.
Я немедленно собрал воедино все факты и варианты событий и распечатал табличку с аргументами в пользу подтверждения положительного результата анализа и дисквалификации Лашмановой. Сначала показал её Нагорных, и он разрешил передать табличку министру Мутко. Я запечатал табличку в конвертик, отнёс в приёмную, там сделал страшные глаза — и мой конверт положили в специальную папочку, куда попадали срочные документы, не терпящие отлагательства.
Зная, что аргументы и доводы на слух воспринимаются плохо, особенно по раздражающим вопросам, я в наглядной табличке, приготовленной для Мутко, показал, что положительный результат анализа пробы Б, то есть подтверждение январского результата пробы А, выгоден нам со всех сторон и точек зрения:
1. В случае положительного результата пробы Б у Лашмановой
2. В случае отрицательного результата пробы Б у Лашмановой
— Сохраняется внешнее спокойствие — это ты хорошую фразу написал, — Никита Камаев с усмешкой прокомментировал мой опус. — А ты знаешь, что IAAF проводит серьёзную проверку чёгинских ходоков? И просит нас провести специальное расследование непосредственно в Саранске, в тренировочном центре имени В. М. Чёгина. А летом основная группа ходоков будет дисквалифицирована на основании данных биологических паспортов.