Я приехал пораньше, обошёл здание Антидопингового центра и проверил, всё ли в чистоте и порядке. Серенький грустный денёк, с утра противный дождик, в конце июня в Москве так похолодало, будто наступила осень. Даже наши лохматые уличные собаки свернулись калачиком и спрятали носы; но, увидев мою машину, сразу прибежали, радостно махая хвостами, потягиваясь и протяжно зевая. Но мне было не до них, я позвал охранника прогнать их, чтобы выйти из машины, — иначе они обтёрли бы свои мокрые и грязные бока о мои чистые брюки. До последней минуты не было известно, приедет Дворкович или нет. Но он приехал, ходил вместе с Мутко, внимательно слушал меня, провёл в лаборатории больше часа, осмотрел наши новые приборы, привезённые из Сочи, — и вроде остался доволен. Всё, надо скорее уехать в отпуск, пока что-нибудь не придумали ещё.
В какой же далёкий уголок Кореи мы с Вероникой забрались, где нет ни одного европейца — а также и ни хлеба, ни мяса. Только рис и зелень, что выросла здесь и сейчас, и утренний улов разных рыб и ракушек из Тихого океана! Они живые и бодрые: океан рядом, и прямо из него свежая океанская вода постоянным потоком льётся в аквариумы, где эта живность ожидает, когда мы её съедим! На обратном пути мы заехали в Сеул. Доктор Осам Кван, директор сеульской лаборатории и мой друг, попросил меня прочитать несколько лекций про подготовку и организацию работы лаборатории во время Олимпийских игр в Сочи — ведь следующие зимние Игры в 2018 году будут у него! Узнав про нашу океанскую диету, он замечательно накормил нас в самом лучшем мясном ресторане Сеула, мясо там было невероятно вкусное — и незабываемое, сортов десять, не меньше!
Снова Москва, несколько дней на работе — и я полетел на научный симпозиум в США, в Юджин, тот мистический город, где в 1970-е годы Стив Префонтейн жил в вагончике, бегал со своей овчаркой и ставил рекорды на местном стадионе Hayward Field. Пре, как его сокращенно называли, был великим бегуном, кумиром моих юношеских лет; но вот ужас, в мае 1975 года он разбился на машине, точнее, был раздавлен своим открытым автомобилем, когда тот перевернулся. Вспоминая школьные годы, я не могу сказать, что у меня была мечта непременно где-то побывать или что-то увидеть своими глазами, да и страна тогда была невыездной; мои родители ни разу не были за границей. Но с 1975 года я очень хотел побывать у той скалы на повороте, в которую врезался и где погиб Префонтейн, это святое место для бегунов всего мира. Там, у этого большого камня, все приезжающие оставляют записки, кроссовки Nike и разноцветную спортивную экипировку — издалека это выглядело такой разноцветной кучей, что казалось, будто возложили венки. Стив Префонтейн был звездой лёгкой атлетики, именно он вывел Nike на мировую арену, и в США после его трагической гибели начался беговой бум. По американским меркам его можно сравнить только с Ольгой Корбут или Анной Курниковой — они тоже вывели гимнастику и теннис на небывалый уровень интереса и привлекательности.
Я летел в Юджин с двумя пересадками, сначала в Амстердаме — на рейс в Портленд, столицу штата Орегон, и там ещё раз — на местные авиалинии до Юджина. И так случилось, что в тот же день, 17 июля, через час после меня и в другую сторону, в Куала-Лумпур, из Амстердама вылетел рейс MH17, тот самый несчастный малазийский „боинг“, сбитый российскими террористами, тайно воевавшими на территории Украины. Погибли 298 человек — Боже мой, какой ужас, ведь я же ещё сегодня ходил с ними бок о бок по магазинчикам и кафешкам в амстердамском аэропорту Схипхол, я даже помню некоторые лица! В США эта страшная новость не сходила с экрана телевизора всю ночь, постоянно транслировали переговоры террористов, в эфире стоял хриплый мат: какие отвратительные голоса, пропитые и прокуренные. Сволочи! В десять утра выступил президент Барак Обама — он вышел из Белого дома на лужайку к корреспондентам и назвал уничтожение гражданского самолёта outrage of unspeakable proportions, злодеянием неслыханных масштабов. До этого вообще не было слов для описания этого ужаса.
Теперь слова появились, по-английски.
В Юджин меня пригласили на спортивный научный симпозиум — Sport Scientific Symposium, организованный местным университетом и посвящённый совершенствованию тренировочного процесса в циклических видах — в беге, плавании и велоспорте. Было очень интересно, три дня пролетели незаметно. Из России никого, кроме меня, не было — это поразительно, но характерно: у нас очень мало тренеров, говорящих по-английски, к тому же зачем им забивать голову наукой, если есть программа приёма фармакологии и надёжная защита от допингового контроля? На торжественном обеде выступил Альберто Салазар, он давно работал в Юджине и отвечал за многолетний проект подготовки бегунов, финансируемый фирмой Nike, — знаменитый NOP, Nike Oregon Project. ЮСАДА не любило ни Салазара, ни сам проект и подозревало его группу в допинговых уловках, однако так и не смогло поймать его бегунов при лабораторном анализе. Все пробы постоянно оказывались чистыми — такими же чистыми, как и у Мэрион Джонс и Ланса Армстронга, Легкова и Зубкова, Зайцевой и Слепцовой, Ухова и Антюх.