„Полосатую“ дисквалификацию, эту невероятную и глупую затею, поддержали Мутко и Нагорных. Решили так: если показатели крови ненормальные, скачут туда-сюда, — значит, на это время должна распространяться дисквалификация, но вот посмотрите: они выровнялись — значит, спортсмен чистый, и дисквалификация снимается. Идея заключалась в том, чтобы „чистые окна“ выпадали на время главных стартов — Олимпийских игр и чемпионатов мира. И тогда, утверждала Желанова, можно будет сохранить золотые медали российских спортсменов. Но быть чистыми на Играх и чемпионатах как раз и было основной целью всех, кто принимает допинг и хочет обмануть допинговый контроль!
Мы с Никитой Камаевым были против такого развития событий, но ничего не могли сделать, процесс зашёл далеко. Уже без нас рассчитали, как можно спасти золотые медали, обрадовались и доложили министру. Помимо Никиты в РУСАДА на руководящих должностях работали Анна Анцелиович и Александр Деревоедов, и, когда Мутко дал команду профессору Р. У. Хабриеву, генеральному директору, тот спустил её вниз — и процесс пошёл без Никиты. Я предупредил Камаева, что в его положении лучше стукнуть куда надо — написать конфиденциальную служебную записку на имя министра, копию Блохину и ещё одну себе оставить. Пора прямо предупредить Мутко, что если РУСАДА под напором Желановой примет такое решение, то IAAF подаст на РУСАДА в Спортивный арбитражный суд. Если этого не сделает IAAF, тогда в суд подаст ВАДА.
14.6 Интриги в Минспорте. — Орден Дружбы. — Новый Технический документ ВАДА
Валентина Балахничёва и Наталью Желанову бесили мои данные анализов проб крови, полученные в Антидопинговом центре в Москве. Они знали, сколько убийственных точек, трагически ломавших графики биологического паспорта у ходоков, попадали в АДАМС с нашего анализатора Sysmex. Делались попытки опровергнуть наши данные и исключить нежелательные точки, то есть сгладить ломаную кривую, свидетельствовавшую о нарушениях антидопинговых правил. Однако бороться с нашими данными они не могли, всё мигом улетало в АДАМС, тут я стоял стеной. Желанова продолжала убеждать Мутко и Нагорных в своей правоте, обещая, что в 2015 году проблема ходоков будет спущена на тормозах, что ей удастся договориться и избежать крупного скандала. И они верили!
Я несколько раз предупреждал Нагорных, что из-за ходоков, из-за вашей защиты саранской группировки Виктора Чёгина, мы можем навлечь большие проблемы в будущем. Уверен, что он докладывал мою точку зрения Мутко. Но Желанова всё чаще и чаще стала засиживаться у Мутко и промывать ему мозги, как раньше проделывала это с Нагорных. О том, что дальше будет только хуже, что она через вас, Юрий Дмитриевич, перешагнёт и не оглянется, — об этом я его тоже предупреждал. Желанова не докладывала Нагорных о своих посиделках у Мутко, но в Минспорта на уровне секретарей и помощников работала безупречная система наблюдения и оповещения — кто к кому из руководства заходил, сколько времени просидел и куда потом пошёл. Никита Камаев занял радикальную позицию и крыл минспортовскую троицу — Мутко, Нагорных и Желанову — самыми неприличными словами.
Министр Виталий Мутко уходил в отпуск, 5 сентября был последний день его работы. Наталья Желанова и Виктор Чёгин прорвались к нему на приём. Юрий Нагорных узнал об этом чуть ли не последним и очень разозлился, что такие важные встречи и совещания планируют и проводят без его участия. Когда Чёгин и Желанова пришли доложить ему об итогах встречи с министром, то он их не принял и оставил дожидаться в приёмной, а сам позвонил мне, чтобы я поскорее пришёл.
От здания Антидопингового центра до министерства метров пятьсот, и я быстро прошёл через парк. Совещание началось. Нагорных сидел мрачный, но Желанова и Чёгин просто светились и всем своим видом показывали, что министр их поддержал и обещал, что ходоков в обиду не дадут и примут правильное решение. Виктор Чёгин в очередной раз выразил несогласие с вадовской концепцией биологического паспорта спортсмена, более того, он был абсолютно уверен и убеждён, что ВАДА и IAAF неверно интерпретируют показатели крови. Если вы слышите от российского функционера или политика, что он абсолютно уверен и убеждён, то это означает, что он врёт и не краснеет. Я сидел молча — опровергать чёгинскую чушь, вступать в дискуссию и что-то там ему объяснять, давать ценную информацию я не собирался. Совещание закончилось ничем.
На следующий день мне опять позвонил Юрий Нагорных и попросил зайти, и я снова понёсся по той же дороге. Оказалось, он позвал меня, чтобы поздравить с орденом Дружбы — президент Путин подписал указ о награждении большой группы тренеров и специалистов, внёсших вклад в успех Олимпийских игр в Сочи. Мой первый орден. Если бы не уголовное дело, то первый орден я получил бы после Олимпийских игр в Лондоне. А так награда нашла героя только после Игр в Сочи.