Однако ипаморелин определяется в моче.
Летом ипаморелин был найден в велоспорте, трек: девушка считалась перспективной; концентрация в моче составляла 100 нг/мл, для пептидов это очень много. Точно такая же ситуация: на ампуле написано „гормон роста“, а внутри — ипаморелин. И в конце ноября 2015 года на ипаморелине во время чемпионата мира IWF в Хьюстоне попался российский тяжелоатлет Алексей Ловчев — он установил абсолютный мировой рекорд, но пал жертвой монреальской лаборатории. Кристиан Айотт нашла около 25 положительных проб, но это означало, что на самом деле грязных проб было штук тридцать пять или сорок! Надо помнить, что подтвердить низкие концентрации очень непросто и лаборатории избегают связываться с мелкими хвостами. У Ловчева нашли ипаморелин, хотя он уверял, что и слова-то такого никогда не слышал. Но это не проблема со слухом, это то, что называется mislabeling — когда надпись на этикетке не совпадает с содержимым. Да и проблемы тут нет — просто Ловчев нарушил антидопинговые правила.
И снова у нас головная боль, снова профессиональный непрофессиональный бокс, снова остарин, снова Александр Поветкин — и что там за идиоты в Подольске травят парня! Никита Камаев наивно верил подольским бандитам, а те ему врали, что у них всё чётко, всё схвачено и проверено. Никиту спасал Антон, бывший следователь, ставший решалой: Антон взял на себя общение с группой Рябинского. К сожалению, Никита не смог отказать подольским ребятам. Они скрывали от него, какие препараты принимали боксёры, что и у кого покупали и кто расписывал схемы приёма. Не надо было Никите с ними связываться! Придёт время — они сами узнают о положительных пробах из похоронок, распечаток из программы АДАМС.
Никита не мог понять, хотя я десять раз ему объяснял, что если они привезли мочу на анализ и мы в ней ничего не обнаружили, то это ничего не значит и никаких гарантий не даёт. Просто чья-то моча оказалась чистой, так бывает. Точка. Во-первых, завтра этот боксёр может снова получить остарин, тестостерон, фенотропил, фуросемид или покурить марихуану, а во-вторых, откуда мы знаем, чья это была моча? Кто из доверенных людей следил за отбором и может подтвердить, что это действительно моча Поветкина? Во времена Семёнова олимпийские чемпионы приезжали к нам в лабораторию и смирно сидели у двери, ожидая, когда их позовут пописать. И я лично следил, как они сдавали мочу, ибо другого варианта нет, не было и не будет. Всё, тут жирная точка. Так что с подольскими деятелями лучше не связываться, у них криминальное мышление и повадки.
Брайан Фогель продолжал работать над фильмом, кололся по схеме, тестостерон плюс эритропоэтин, и собирал мочу. И в конце мая я на неделю слетал в Лос-Анджелес, надо было отснять несколько эпизодов, забрать мочу и привезти её в Москву. Я не был в лос-анджелесской лаборатории с 1990 года, и доктор Энтони Бутч, директор, пригласил меня зайти. Они давно переехали в какое-то странное помещение, похожее на складской ангар, и сидели там лет двадцать. И вдруг Тони показал мне комнату и сказал, что это будет кабинет Тимофея Соболевского, он с 19 августа приступает к работе. Вот это новость! У меня была договорённость с ведущими сотрудниками, что после Олимпийских игр в Сочи я никого не держу, только прошу предупредить заранее, чтобы отъезд не привёл к сбоям в работе лаборатории. Тимофей после Игр в Сочи смотрел на сторону, и я его понимал — ему надо обязательно попробовать силы в другой стране и другой лаборатории, нельзя десять лет сидеть на одном месте.
15.5 История бабушки. — Визит Янгера из независимой комиссии Паунда
В июне в Баку проходили Европейские летние игры, мы с Алексом Кирбихлером из PWC выиграли тендер на проведение отбора и анализ проб, однако в последний момент оргкомитет решил, что с меня хватит одной мочи, а кровь будет направлена в Зейберсдорф, к Гюнтеру Гмайнеру. Меня подозревали в альянсе с Баку, хотя единственная положительная проба на Европейских играх, в которой мы нашли остарин, принадлежала азербайджанской спортсменке, победительнице в беге на 3000 метров с препятствиями.
Действительно, Баку я очень люблю, там родилась и до 12 лет жила моя мама, пока её отца и моего деда Григория Алексеевича Зиняева не арестовали и не расстреляли в 1938 году — якобы он обсуждал с кем-то проблемы коллективизации. Но о расстреле тогда не сообщили, а объявили, что ему дали десять лет лагерей, причём первые пять лет без права переписки. И вот Настасья Петровна, моя бабушка, вернулась с двумя детьми в родную рязанскую деревню, где они прожили в страхе долгие годы: тележного скрипа боялись, как она мне говорила. Во время войны бабушка работала уборщицей в школе, откуда приносила остатки еды, корочки (она никогда бы не обозвала их объедками!), чтобы накормить детей. Страх перед голодом и страх per se — у нас это было на генетическом уровне. Всё, что было на столе и в тарелках, доедали. Невозможно представить, чтобы у нас дома отрезанный кусок хлеба выбросили в мусорное ведро. Умирая, бабушка говорила: каждым кусочком, каждой корочкой меня поминайте… И ничего хорошего в истории СССР никогда не было, и в будущем России, этого странного новообразования на его территории, тоже не будет. Нераскаянные грехи, злоба, засохшая кровь и наглая ложь продолжают мучить одно поколение за другим. Подлость и зависть, грязь и лень, беды в прошлом и тоска в будущем — таков удел людей, родившихся и оставшихся на этой территории.