Это тихий ужас.
В сентябре, 18-го числа, мы провели контрольный анализ пробы Б пловчихи Яны Мартыновой. Казанская красавица была вся в слезах, и мне было её очень жалко. Но проба подтвердилась, и она знает, почему так вышло и кто виноват. Не знала она только, что это Мутко с подачи Желановой повелел без задержки отправлять в АДАМС все положительные пробы, вот мы и отправили. На анализе присутствовал Артём Пацев, новоявленный защитник спортсменов, занявший пустующую нишу после исчезновения Александра Чеботарёва, борьба с которым, следует признать, меня многому научила. Главное, я стал смотреть на распечатки результатов анализов и сопроводительные документы глазами адвокатов и предвосхищать направления их атак. Концентрация остарина в пробе Мартыновой была ничтожной, всего 50 пг/мл, однако больше положительных проб в Казани не было.
Неожиданно пришёл попрощаться Евгений Блохин, а то я было думал, что никогда уже его не увижу. Он был какой-то радостный и бестолковый, будто стёр из головы все файлы, — оказалось, что у него родился сын, третий ребёнок, до этого были две девочки. Но всё, пока-пока, прощайте — Женя ушёл, и вслед за ним закрылась великая страница в истории российского спорта! Что нам теперь делать — ведь мы так привыкли к спасительной возможности заменить любую пробу! Придётся перестраиваться. Пора начинать подготовку сборных к Рио-де-Жанейро. Ирина Родионова по-прежнему приносила чистую мочу в пластиковых бутылках, мы её анализировали, потом Алексей Великодный уносил всё в ЦСП — и добросовестно вёл таблицы с показателями стероидного профиля. Но Нагорных ходил усталый и задумчивый, он понимал все риски и проблемы — и хорошо помнил, сколько раз мы балансировали буквально на краю пропасти. Он пообещал мне, что финансирование в 2016-м, олимпийском году будет увеличено, он знает, как это сделать. Я сказал, что мы переходим на режим экономии, отдел конного допинга закрыт, персонал уволен. Немедленно какие-то депутаты стали писать письма и возмущаться, да как так можно, но Мутко их в упор не видел и не воспринимал. Куда они лезут в спорт?
15.9 Арест Габриеля Долле. — Вопросы и ответы Себастьяна Коу. — Доклад Ричарда Паунда
Подкрался важный юбилей — 30 октября! Как быстро пролетели тридцать лет с того дня в таком далёком, но очень мне близком 1985 году, когда в осенней темноте я нёсся во ВНИИФК, в отдел кадров и затем к директору, чтобы Сергей Михайлович Вайцеховский подписал моё заявление о приёме на работу в лабораторию антидопингового контроля именно этим днём! Пишу об этом уже третий раз! И помню всё, будто это было вчера, помню, как в старом парке пахло сырой землёй и намокшей осенней листвой.
Второго ноября мы с Анной Анцелиович полетели в Катар, в Доху, на двухдневный вадовский семинар по биологическому паспорту спортсмена. Было очень интересно, особенно про „допинговое поведение“, которое проявляется, если колебания в биологическом паспорте наложить на годовой цикл спортсмена — тренировочные сборы, подготовка к соревнованиям, сами соревнования, главный старт сезона и последующий отдых. После семинара нам устроили роскошный обед с целиком зажаренным в песке верблюдом — так отпраздновали получение вадовской аккредитации лабораторией в Дохе, которую к этому успеху несколько лет готовил Костас Георгакопоулос, мой друг с конца 1980-х. Я радовался его достижениям.
Вернулись в Москву. Никита Камаев рассказал невероятные новости: в Париже арестовали Ламина Диака, Хабиба Сисси и Габриеля Долле, но сыночек Диака сбежал. Тем временем Балахничёв принимал лорда Себастьяна Коу — дружба навек, Россия голосовала за Коу, и он стал президентом IAAF вместо Ламина Диака. И тут же Никита ввернул, что мне привезут пробы подольских боксёров из Казани, где 4 ноября проходили бои; несколько проб будут грязными, но я должен дать чистые, он согласовал это с Нагорных. Я сказал, что сейчас это крайне опасно, эти Лебедевы, Поветкины и Дрозды до смерти надоели мне со своими проблемами и глупостями. Но 5 ноября пробы мне всё равно привезли. Я приказал их открыть и немедленно проанализировать, но без моей команды не регистрировать и не вводить в LIMS. Кажется, из 10 проб семь оказались положительными, один африканец и один поляк, но остальные были наши боксёры. Мы с Никитой решили целиком заменить „берегкиты“ подольских боксёров на новые, с чистой мочой в новых флаконах, затем заново переписать все протоколы и внести в них новые номера. Подписи боксёров подделали, нет проблем, они всё равно непонятно какие каракули ставят разбитыми после боя руками.