Юрий Нагорных узнал, что отчёт независимой комиссии, созданной ВАДА для расследования по мотивам фильма Хайо Зеппельта, будет оглашён в Женеве 9 ноября. За день до этого на сайте IAAF появилась какая-то странная публикация с вопросами и ответами в стиле советских времен: ответы генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева на вопросы корреспондента газеты „Правда“. Только вместо Брежнева выступал Себастьян Коу.
Мне стало ясно, что Коу заранее знал содержание первой части отчёта, что ничего хорошего для репутации IAAF в нём нет, и поторопился наплести кучу оправданий. Ему удалось спастись — если бы в январе 2016 года Паунд не дрогнул и не сгладил вторую часть доклада, то вся лёгкая атлетика оказалась бы не соответствующей Кодексу ВАДА и была бы исключена из программы Игр в Рио.
И карьера Коу на этом закончилась бы.
Вот фрагмент из серии вопросов и ответов, начавшейся с обсуждения того, почему IAAF не провела расследование в ответ на скандальную публикацию в Mail on Sunday в июле 2013 года, за месяц до чемпионата мира IAAF в Москве. Её главными героями — взяточниками — были я, Алексей Мельников и Валентин Маслаков.
Вопрос: „Можете ли вы подтвердить, что информация, изложенная в данной публикации, помогла вам каким-либо образом в вашем собственном расследовании о [нарушениях в] российской лёгкой атлетике, или просто подтвердить, что вы, IAAF, действительно что-то расследовали? Если вы действительно проводили расследование накануне своего главнейшего старта, то что вы сделали по факту, в практическом аспекте? А если не расследовали, то почему?“
Ответ: „Нарушения сосредоточились вокруг лаборатории в Москве, аккредитованной ВАДА, которая в свой черёд была объектом тщательного расследования со стороны ВАДА. Вам лучше спросить у ВАДА, помогла ли им в расследовании публикация в Mail on Sunday. Пожалуйста, учтите, что юрисдикция IAAF не распространяется на расследование нарушений в лабораториях, аккредитованных ВАДА. Что касается ситуации с допингом в России, то нет никаких сомнений, учитывая большое количество высококлассных легкоатлетов, пойманных IAAF (по пробам мочи и биологическому паспорту), что мы настойчиво, без какой-либо внешней помощи, преследуем спортсменов, подозреваемых в допинговых нарушениях. Список легкоатлетов, пойманных и дисквалифицированных IAAF, говорит сам за себя“.
Вот вам и спортивная политика: мы пахали! Лорд Коу и IAAF все в белом, они просто герои, а с московским Антидопинговым центром, этим средоточием зла, пусть разбирается ВАДА. Хоть бы спасибо сказали: ведь без меня никакого списка легкоатлетов, пойманных на допинге, у вас не было бы. Именно мы в 2013 году обнаружили положительные пробы у известных российских легкоатлетов при внесоревновательном контроле, причём это были наши же, открытые и найденные нами, долгоживущие метаболиты и ещё остарин и GW 1516. Попади эти пробы в другие лаборатории, никаких положительных проб не нашли бы. И уж про биологический паспорт Коу лучше вообще помолчать, там две трети данных получены в нашем Антидопинговом центре, и я ни разу не манипулировал данными анализа крови. Начиная с 2010 года мы отгрузили в АДАМС около 20 тысяч результатов анализов крови, ни одна лаборатория в мире, за исключением Лозанны, даже близко не приблизилась к нам по этому показателю.
Ответить коварному лорду Коу я не мог, но за меня это сделал доктор Майкл Ашенден из Австралии, с которым мы проводили семинар для PWC в Мюнхене в 2009 году. Он прекрасно знал, как международные федерации, особенно IAAF, манипулируют данными биологического паспорта, и про лорда Коу сказал так: „Он был особенно криклив в ответ на мою критику IAAF и защищал её антидопинговый департамент [то есть Габриеля Долле. — Г. Р.], при этом называя Ламина Диака своим президентом и вдохновителем. Я утверждаю, что IAAF провалила работу со своими атлетами. Давайте подождём и посмотрим, кто окажется прав в этой истории“.
Наступила историческая дата, 9 ноября 2015 года; мы — Наталья Желанова, профессор Хабриев и я — с утра собрались у Нагорных и гадали, что ещё такого могли наговорить Степановы, что не вошло в фильм, но обнаружится сегодня вечером в докладе Ричарда Паунда на пресс-конференции в Женеве. Как только началась прямая трансляция, мой телефон стал разрываться от звонков из газет, телевидения и информационных агентств. Я отдал его Анастасии Дьяченко, моему секретарю, но иногда она приносила его мне, если был действительно важный звонок. Как-то случайно ко мне прорвалась настырная корреспондентка из LifeNews; я попросил её подождать с вопросами: дайте же досмотреть доклад до конца. И бросил телефон, не завершив разговор, то есть корреспондентка продолжала слышать всё, что я говорил. И когда Настя принесла мне кофе, я в сердцах сказал ей, что комиссия эта ничего не понимает в допинговом контроле, вот, мол, сидят три дурака, а весь мир на них смотрит и слушает. И девчонка из LifeNews услышала эти слова — и на весь мир раструбила, что я назвал членов комиссии тремя дураками, в поспешном английском переводе — three idiots, хотя идиоты — это другое, тогда уж лучше было сказать dorks или nuts.